Затмение!
Моему мужу, Панчо, за твое терпение, любовь, дружбу, юмор, и готовность питаться вне дома. И также моим детям, Гейбу,
Сету, и Эли, за то, что позволяют мне, испытывать такую любовь, за которую люди легко согласятся отдать жизнь.

Огонь и лед.

Одни твердят, что сгинет мир в огне,

Другие — что во льду;

И миру — часто думается мне —

Погибнуть надо именно в огне.

Но если землю смерть двукратно ждёт,

То без труда я ненависть найду

И так скажу: пусть всё разрушит лёд;

Он, с пламенем в ряду,

Отлично подойдёт.
Роберт Фрост.
Предисловие

Все наши попытки и отговорки были напрасны.

С замиранием сердца, я наблюдала, как он готовится защищать меня. Он был сконцентрирован и напряжен до предела, что не
оставляло мне ни малейшего повода для сомнений, хотя они численно и превосходили нас. Я знала, что мы не могли рассчитывать
на какую-либо помощь со стороны его семьи, которая в этот момент сражалась за свои жизни так же, как ему предстояло
сразиться за наши.

Узнаю ли я когда-нибудь, чем закончилась та, другая битва? Узнаю ли, кто победил, а кто проиграл? Смогу ли я дожить до
этого?

Мои шансы были ничтожно малы.

Черные глаза, наполненные безумной жаждой моей смерти, следили за каждым его движением, в ожидании того момента, когда мой
защитник утратит бдительность. Именно в этот момент я и умру.

Где-то, далеко, далеко в холодном лесу, выл волк.
Глава 1 Ультиматум

Белла,

Я не знаю, зачем ты заставляешь Чарли передавать все эти записки Билли, как будто мы с тобой во втором классе, если бы я
захотел поговорить с тобой, я бы ответил наТы сделала выбор, ясно? Ты не можешь получить и то и другое одновременно, когда

Какую часть из «смертельных врагов» тебе сложнее

Слушай, я знаю, что был придурком, но другого выхода у меня нет

Мы не можем быть друзьями, если ты все свое время проводишь с этим куском

Мне становится только хуже, когда я слишком много думаю о тебе, поэтому, не пиши мне больше

Да, я тоже скучаю по тебе. Очень. Но это ничего не меняет. Прости.
Джейкоб.

Я пробежала пальцами по записке, чувствуя вмятины там, где он так сильно надавил ручкой на бумагу, что та чуть не
порвалась. Я могла представить себе его, пишущего это небрежное злое письмо своим неровным почерком, зачеркивая строчку за
строчкой, когда слова складывались не так, как ему хотелось, возможно, даже сломавшего ручку своей слишком большой
рукой — это бы объяснило происхождение чернильных пятен на бумаге. Я представила, как он отчаянно наморщил лоб и нахмурил
брови. Будь я там, то, возможно, не смогла бы удержаться от смеха. «Смотри не заработай кровоизлияние в мозг, Джейкоб, —
сказала бы я ему, — «Давай, выкладывай, что там у тебя».

Но только не сейчас. Смех был последним, что бы я стала делать сейчас, в который раз перечитывая письмо, которое, кажется,
я уже выучила наизусть. Его ответ на мою молящую записку, которую Чарли передал Билли, а он, в свою очередь, Джейку, будто
мы были второклассниками, как он точно подметил, не был для меня неожиданным. Я догадывалась о содержании этого письма,
еще до того, как распечатала его.

Если что и было неожиданным, так это то, насколько каждая перечеркнутая им строка ранила меня — как будто слова в его
письме были острыми, словно лезвия. Даже хуже, за каждым из его жестоких слов скрывалась огромная боль, боль Джейкоба,
ранящая меня сильнее, чем моя собственная.

Пока я обдумывала все это, из кухни начал доноситься запах, который ни с чем не перепутаешь — запах горелого. Наверно, в
каком-нибудь другом доме тот факт, что на кухне готовит кто-то, кроме меня, не мог бы послужить поводом для паники, но
только не в моем. Засунув измятое письмо в задний карман, я со скоростью звука понеслась вниз, перескакивая через
ступеньки. Миска с соусом для спагетти, поставленная Чарли в микроволновку, только начала вращаться, когда я пулей влетела
и вытащила ее.

— Что я сделал не так? — требовательным голосом поинтересовался Чарли.

— Для начала, нужно было снять крышку, пап. Металлическую посуду нельзя ставить в микроволновку. Продолжая говорить, я
быстро сняла крышку, отлила половину соуса в тарелку и, поставила ее обратно в печку, установив нужное время, нажала на
старт, после чего убрала оставшийся соус в холодильник.

Чарли, поджав губы, наблюдал за моими манипуляциями, — правильно ли я приготовил спагетти?

Я посмотрела на готовящееся блюдо — источник той вони, что привел меня сюда.

— Если попробовать помешать, то, наверно, их еще можно будет спасти, — сказала я мягко. Я нашла ложку и попробовала
расковырять слипшиеся в комок макароны, приставшие ко дну кастрюли.

Чарли вздохнул.

— Ну и что все это значит? — спросила я.

Он сложил руки на груди и уставился на ливень за окном.

— Не понимаю, о чем ты, — пробурчал он.

Я была заинтригована. Чарли готовит? И что за сердитый вид? Ведь Эдварда еще пока не было. Обычно папа вел себя так,
только когда появлялся мой бойфренд, чтобы всем своим видом показать то, что ему здесь не рады. Все его усилия были в
общем-то напрасны, ведь Эдвард прекрасно знал его мысли и без этого шоу.

Слово «бойфренд» заставило меня напряженно прикусить изнутри свои щеки, пока я пыталась разлепить спагетти. Это слово было
абсолютно неправильным. Я нуждалась в чем-то более выразительном для определения нашей связи… Но слова, типа «судьба» или
«рок» не очень-то подходят для частого упоминания в повседневных разговорах.

У Эдварда для меня было свое определение, и это слово являлось источником напряжения, испытываемого мной и заставлявшего
меня сжимать зубы, каждый раз, когда я думала об этом.

Невеста. Тьфу. При одной только мысли об этом, меня пробирала дрожь.

— Я что-то пропустила? С каких это пор ты готовишь ужин? — спросила я у Чарли.

Отлипшие от дна кастрюли спагетти подпрыгнули в кипящей воде.

— Или, вернее, я хотела сказать, пытаешься готовить? — уточнила я.

Чарли пожал плечами.

— Нет такого закона, который запрещает мне готовить в моем собственном доме.

— Тебе виднее, — с усмешкой сказала я, глядя на значок, прикрепленный к его кожаной куртке.

— Ха. Вот именно.

Он снял куртку, как будто мой взгляд напомнил ему, что он все еще в ней, и повесил на вешалку. Его кобура с пистолетом
лежала на своем месте, поскольку необходимости носить ее постоянно не было вот уже несколько недель. Больше не происходило
загадочных исчезновений, способных потревожить жизнь Форкса, маленького городка в штате Вашингтон. Никто больше не видел
гигантских волков в вечно-дождливом лесу.

Я молча помешивала спагетти, надеясь, что Чарли все же решится поговорить со мной о том, что беспокоило его в последнее
время. Моего отца трудно назвать разговорчивым, и его попытка организовать совместный обед со мной, указывала на то, что
ему есть, что мне сказать.

По привычке я посмотрела на часы — это именно то, что я обычно делаю каждые несколько минут в это время. Оставалось уже
меньше получаса.

Послеобеденное время было самой тяжелой частью моего дня. С того самого момента, как мой бывший лучший друг (и оборотень),
Джейкоб Блейк выложил всю правду о моем тайном увлечении ездой на мотоцикле, тем самым, предав меня, лишь для того, чтобы
меня заперли, и я не могла больше беспрепятственно встречаться со своим бойфрендом (и вампиром) Эдвардом Каленом.

Теперь Эдварду было позволено видеться со мной только с 7 до 9.30 вечера, и только на территории моего дома под вечно
раздраженным, пристальным взглядом Чарли.

Это был ужесточенный вариант моего предыдущего наказания, которое я действительно заслужила, прыгнув с утеса в воду, а
затем без объяснений исчезнув на три дня.

Конечно, мы виделись с Эдвардом в школе, потому что Чарли ничего не мог с этим сделать. И, конечно же, Эдвард почти каждую
ночь проводил в моей комнате, но об этом уж Чарли точно не догадывался. Способность Эдварда проникать в дом легко и тихо
через мое окно на втором этаже, была почти так же незаменима, как и его способность читать мысли Чарли.

И хотя Эдварда не было со мной рядом только после обеда, этого было достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя
неспокойно, и как назло время еле тянулось. Однако, до сих пор я безропотно терпела свое наказание, ведь, с одной стороны,
я знала, что заслужила это, а с другой стороны, мне не хотелось травмировать папу, сбегая сейчас. Ведь в скором будущем
у меня будет более веское основание для побега, то, о котором Чарли не узнает.

Папа с ворчанием сел за стол и развернул влажную газету. В течение нескольких последующих секунд, он недовольно цокал языком.
— Я не понимаю, папа, зачем ты читаешь все эти новости. Они ведь только выводят тебя из себя.

Он проигнорировал меня, ворча прямо в газету. — Вот почему, каждый хочет жить в маленьком городке! Смешно.

— Чем на этот раз тебе не угодили большие города?

— Сиэтл претендует на звание столицы убийств. Пять нераскрытых убийств за последние две недели. Можешь ли ты представить
себе подобную жизнь?

— Я думаю, что в Финиксе список убийств гораздо длиннее, папа. Я так уже жила, — и никогда не была ближе к тому, чтобы
стать жертвой, чем после перезда в маленький безопасный городок. Более того, я была на очереди сразу в несколько подобных
списков … Ложка дрогнула в моей руке, отчего вода в кастрюле пошла рябью.

— Ты меня не переубедишь, — сказал Чарли.

Я отчаялась спасти обед и занялась сервировкой. Пришлось использовать нож для разделывания мяса, чтобы разделить спагетти
на порции для себя и Чарли, в то время, как он наблюдал за мной с робким выражением лица. Чарли полил свою порцию соусом и
перемешал. Я без особого энтузиазма последовала его примеру. Какое-то время мы ели в тишине. Чарли до сих пор просматривал
новости; поэтому я взяла свою изрядно потрепанную копию «Грозового перевала», и, открыв ее в том месте, где этим утром за
завтраком закончила читать, попыталась окунуться в Англию прошлого века, ожидая когда он наконец заговорит.

Я как раз успела добраться до той части, где возвращается Хитклифф, когда Чарли откашлялся и кинул газету на пол.

— Ты права, — сказал Чарли. — У меня была причина, чтобы затеять это. Он взмахнул липкой вилкой. — Я хотел поговорить с
тобой.

Я отложила книгу в сторону; возникло ощущение, что комната сжалась до размеров стола. — Ты мог бы просто спросить.

Он кивнул, его брови сошлись на переносице. — Да. Я учту это в следующий раз. Я подумал, что если приготовлю для тебя ужин,
то это немного смягчит тебя.

Я улыбнулась. — Это сработало. Твои кулинарные таланты сделали меня мягкой, как зефир. Что тебе нужно, пап?

— Что ж, это по поводу Джейкоба.

Я почувствовала, как напряглось мое лицо. — А что с ним? — спросила я сквозь сжатые губы.

— Полегче, Белз. Я знаю, что ты все еще расстроена из-за того, что он выдал тебя, но он поступил правильно. Это было
ответственно с его стороны.

— Ответственно, — повторила я, закатывая глаза. — Хорошо. Так что там с Джейкобом?

Я мысленно повторила свой небрежный, почти тривиальный вопрос: «Что с Джейкобом? Что я собиралась с этим делать? Мой бывший
лучший друг, который стал теперь… кем? Моим врагом?». Я вся сжалась.

Лицо Чарли внезапно стало обеспокоенным. — Не злись на меня, ладно?

— Злиться?

— Ну, это и насчет Эдварда тоже.

Мои глаза сузились.

Голос Чарли стал более грубым. — Я позволил ему приходить сюда, не так ли?

— Так, — допустила я. — На короткое время. Конечно, ты мог бы позволить и мне выходить из дома время от времени, — в шутку
продолжила я. Я знала, что до конца учебного года я под домашним арестом. — В последнее время я вела себя хорошо.

— Что ж, это то к чему я веду… И Чарли неожиданно усмехнулся, сверкнув глазами; на секунду он стал на двадцать лет моложе.

Я увидела мимолетный проблеск надежды в этой его улыбке, однако все же медленно проговорила — Я смущена, пап. Мы говорим о
Джейкобе, об Эдварде или о моём домашнем аресте?

Он опять усмехнулся. — Можно сказать, обо всём вместе.

— И как все это связано между собой? — осторожно спросила я.

— Ладно, — вздохнул он, поднимая руки, будто сдаваясь. — Я думаю, ты заслуживаешь поощрения за хорошее поведение. Для
подростка ты на удивление, не плаксивая.

Мои брови поднялись вверх от удивления так же, как, впрочем, и мой голос. — Серьезно? Я свободна?

С чего бы это? Я была уверена, что пробуду под домашним арестом до самого отъезда. Да и Эдвард ничего такого не слышал в
мыслях Чарли… Чарли поднял палец. — Условно.

Энтузиазм мигом исчез. — Фантастически, — простонала я.

— Белла, это больше просьба, чем требование, понятно? Ты свободна. Но я надеюсь, что ты используешь эту свободу… с умом.

— Что это значит?

Он снова вздохнул. — Я знаю, что ты предпочитаешь проводить все свое время с Эдвардом.

— Я также провожу время с Элис, — заметила я. У сестры Эдварда не было никаких установленных часов для посещения; она могла
приходить и уходить, когда захочет. Чарли был, словно пластилин в ее умелых руках.

— Это правда, — сказал он. — Но у тебя есть и другие друзья помимо Калленов, Белла. По крайней мере были.

Мы долго смотрели друг на друга.

— Когда ты в последний раз разговаривала с Анжелой Вебер? — бросил он мне.

— В пятницу за ланчем, — немедленно ответила я.

До возвращения Эдварда мои школьные друзья разделились на две группы. Мне нравилось думать об этих группах, как о хорошей
и плохой. Так же использовалась и такая формулировка, как «наша» и «их». Хорошими ребятами были Анжела, ее постоянный
парень, Бен Ченей и Майк Ньютон; эти трое очень великодушно простили меня за то время после ухода Эдварда, когда я была не
в себе. Лорен Мэлори была лидером плохой группировки, и все остальные, включая мою первую в Форксе подругу Джессику Стэнли,
казалось, соглашались с ее анти-Белловской программой.

После возвращения Эдварда граница, разделяющая обе стороны, стала еще более заметной.

Возвращение Эдварда стоило мне дружбы Майка Ньютона, но Анжела была непоколебимо лояльна, и Бен следовал ее примеру.
Несмотря на естественную антипатию, которую Калены вызывали у большинства людей, Анжела покорно сидела рядом с Элис каждый
день за ланчем. После нескольких недель, проведенных в ее компании, казалось, что Анжеле там даже стало комфортно. Трудно
было не попасть под очарование Каленов, пообщавшись с ними хоть однажды.

— Вне школы? — спросил Чарли, снова привлекая мое внимание.

— Я не виделась ни с кем вне школы, папа. Я была в заключении, помнишь? И у Анжелы тоже есть бойфренд. Она всегда с Беном.
Если я действительно свободна, — добавила я полным скептицизма голосом, — возможно, мы могли бы встречаться парами.

— Хорошо. Но тогда… — он колебался. — Вы с Джейком имели обыкновение гулять вместе, а теперь — …

Я прервала его.

— Ты можешь, наконец, перейти к сути, папа? Каково твое условие — точнее?

— Я не думаю, что ты должна забросить всех своих друзей из-за своего бойфренда, Белла, — сказал он строгим голосом. — Это
не хорошо, и я думаю, что твоя жизнь стала бы более уравновешенной, если бы ты впустила в нее и других людей тоже. То, что
произошло в прошлом сентябре…

Я вздрогнула.

— Ладно, — сказал он, защищаясь. — Если бы тогда у тебя, помимо Эдварда Калена была и другая, своя жизнь, то, возможно,
все было бы не так ужасно, как то, что с тобой случилось.

— Все было бы точно также, — пробормотала я.

— Может быть, а может, и нет.

— В чём суть? — напомнила я ему.

— Используй свою новую свободу, чтобы встречаться и с другими своими друзьями тоже. Постарайся сбалансировать это.

Я медленно кивнула головой. — Баланс это хорошо. Записывать ли мне встречи с друзьями на определённое время?

Он скорчил недовольную гримасу, но тряхнул головой. — Я не хочу ничего усложнять. Просто не забывай своих друзей…

Это была именно та дилемма, с которой я уже итак боролась. Мои друзья. Люди, с которыми для их же безопасности, я не должна
буду больше встречаться после окончания школы.

Так как же лучше поступить? Проводить с ними время, пока я еще могу? Или начать отделяться сейчас, расставаясь с ними
постепенно? Я испугалась при мысли о том, что придется выбрать второй вариант.

— … особенно Джейкоба, — добавил Чарли прежде, чем я успела придумать о чем-нибудь еще.

Эта дилемма была намного сложнее первой. Потребовалось время, чтобы найти подходящие слова. — С Джейкобом могут возникнуть…
трудности.

— Блэйки для нас, практически, как семья, Белла, — снова сказал он по-отечески строго. — И Джейкоб был тебе очень, очень
хорошим другом.

— Я знаю.

— Неужели ты совсем по нему не скучаешь? — расстроено спросил Чарли.

Внезапно я почувствовала, как мое горло сдавило. Мне пришлось дважды откашляться, прежде чем ответить. — Да, мне не хватает
его, — сказала я, всё ещё с опущенной вниз головой, — я очень скучаю по нему.

— Тогда в чем трудность?

Это была не та история, о которой можно спокойно разговаривать. В понимании нормальных людей это противоречило всем
правилам, я имею в виду обычных людей, таких как я и Чарли, узнать о тайном мире, полном мифических монстров, скрыто
существующих вокруг нас. Я знала все об этом мире, и из-за этого находилась в постоянной опасности. И я не собираюсь
подвергать Чарли этой опасности.

— С Джейкобом есть… конфликтная ситуация, — медленно произнесла я.

— Я имела в виду конфликт по поводу дружбы. Кажется, Джейку не всегда будет достаточно просто дружбы, — я придумала это
оправдание, исходя из некоторых деталей, которые были на самом деле, но были столь незначительны, в сравнении с тем фактом,
что стая оборотней Джейкоба люто ненавидела семью вампира Эдварда, ну и меня за компанию, поскольку я твердо намеревалась
присоединиться к этой семье. Просто эту проблему нельзя решить с ним при помощи переписки, а на мои звонки он отвечать не
станет. Но то, что я планирую лично встретиться с оборотнем, ни коим образом не вызовет восторга у вампиров.

— Разве Эдвард не за здоровую конкуренцию? Теперь голос Чарли был полон сарказма.

Я смерила его мрачным взглядом.

— Нет никакой конкуренции.

— Ты задеваешь чувства Джейка, избегая его таким образом. Он скорее предпочтет быть просто друзьями, чем вообще никем.

О, так теперь я его избегаю?

— Я почти уверена, что Джейк вообще не хочет, чтобы мы были друзьями, — слова обожгли мне рот, — Почему ты вообще заговорил
об этом?

Теперь Чарли выглядел смущенным. — Возможно, эту тему сегодня затронул Билли…

— Вы с Билли сплетничаете, как старые бабки, — пожаловалась я, злобно тыкая вилкой остывшие спагетти на моей тарелке.

— Билли беспокоится за Джейкоба, — сказал Чарли. — Из-за того, что Джейкобу сейчас очень тяжело… Он подавлен.

Я вздрогнула, но сдержала навернувшиеся на глаза слезы.

— И потом, проводя с Джейкобом время, ты всегда выглядела такой счастливой, — вздохнул Чарли.

— Я счастлива сейчас, — отчаянно прорычала я сквозь зубы.

Контраст между моими словами и тоном полностью разрядил напряженную атмосферу. У Чарли вырвался смех, и я присоединилась к
нему.

— Ладно, ладно, — согласилась я. — Баланс.

— И Джейкоб, — настаивал он.

— Я постараюсь.

— Отлично. Найди баланс, Белла. И, ах, да, тут для тебя кое-какая почта, — сказал Чарли, закрывая тему, даже не пытаясь быть деликатным, — Она возле плиты.

Я даже не пошевелилась, все мои мысли сводились к имени Джейкоба. Скорее всего, это было какое-то старое письмо. Я только вчера получила конверт от моей мамы, и больше ничего не ждала.

Отодвинув стул, Чарли поднялся из-за стола. Он отнес свою тарелку к раковине, но прежде чем включить воду, дабы ополоснуть ее, он немного помедлил и бросил мне толстый конверт. Письмо пролетело через весь стол и врезалось в мой локоть.

— Ай, спасибо, — пробормотала я, озадаченная его настойчивостью.

После чего увидела адрес отправителя — письмо было из Университета Юго-восточной Аляски. — Так быстро. Я думала, что и здесь пропустила крайний срок подачи заявления.

Чарли усмехнулся.

Я щелкнула по конверту и бросила на него пристальный взгляд. — Оно открыто.

— Я был любопытен.

— Я потрясена, Шериф. Это же федеральное преступление.

— О, просто прочти его.

Я вынула письмо и сложенное пополам расписание курсов.

— Поздравляю, — сказал он прежде, чем я смогла что-либо прочитать. — Твое первое зачисление.

— Спасибо, пап.

— Мы должны поговорить об обучении. У меня есть немного отложенных денег…

— Эй, эй, ничего подобного. Я не прикоснусь к твоим сбережениям, папа. У меня есть собственные сбережения на колледж, — что было далеко от действительности — отложенных денег едва ли хватило бы даже для начала.

Чарли нахмурился. — Некоторые из этих мест довольно дорогие, Беллз. Я хочу помочь. Ты не должна ехать на Аляску только потому, что там дешевле.

Этот колледж вовсе не был дешевле. Но зато он был достаточно далеко, и в Джуно в среднем, триста двадцать один день в году был пасмурным и дождливым. Первое вполне устраивало меня, а второе Эдварда.

— Я вполне потяну это. Кроме того, у них есть много вариантов оказания финансовой поддержки. Я смогу легко получить ссуду, — я надеялась, что мой блеф не был слишком уж очевиден. Я не имела ни малейшего представления по данному вопросу.

— Таким образом…, - начал Чарли, а затем сжал губы и отвел взгляд.

— Таки образом, что?

— Ничего. Я только… — он нахмурился. — Я только интересуюсь, какие… планы у Эдварда на следующий год?

— Оу.

— Ну, так что?

Три быстрых стука в дверь спасли меня от ответа. Чарли закатил глаза и я подскочила.

— Иду! — воскликнула я, в то время как Чарли бормотал что-то, вроде «Убирайся отсюда». Я проигнорировала его слова и поспешила впустить Эдварда.

Со смехотворным нетерпением, рванув на себя дверь, я увидела его — мое собственное чудо, стоящее на пороге.

Время так и не смогло сделать меня менее восприимчивой к совершенству его лица, и я была уверена, что никогда не смогу привыкнуть к его красоте до такой степени, чтобы считать ее чем-то обыкновенным. Мои глаза пробежались по его бледному, мраморно-белому лицу: твердый квадрат его челюсти, более мягкая линия его пухлых губ, сейчас изогнутых в улыбке, прямая линия носа, острый угол скул, гладкий мраморный лоб, частично скрытый спутанными, потемневшими от дождя бронзовыми волосами….

Его глаза я оставила напоследок, зная, что когда я загляну в них, то, вероятно, потеряю ход своих мыслей. Они были большими, выразительными, согревающими теплом жидкого золота, обрамленные пушистыми черными ресницами. Каждый раз, глядя в его глаза, я чувствовала что-то невероятное, как будто мои кости становятся мягкими, как пластилин. А еще я чувствовала легкое головокружение, но это, возможно было результатом того, что я забывала дышать. Снова.

Это было лицо, ради которого любой манекенщик мира продал бы душу. Конечно, это и должно было быть запрашиваемой ценой: одна душа.

Нет. Я в это не верила. Я чувствовала себя виноватой уже за то, что допустила подобную мысль и радовалась, очень радовалась тому, что была единственным человеком, чьи мысли оставались для Эдварда тайной.

Я дотронулась до его руки и вздохнула, почувствовав, как его холодные пальцы переплетаются с моими. Его прикосновение принесло странное ощущение облегчения — как если бы у меня что-то болело, и эта боль внезапно прекратилась.

— Эй, — я слегка улыбнулась из-за своего несоответствующего моим ощущениям приветствия.

Он поднял наши переплетенные пальцы, чтобы прикоснуться к моей щеке тыльной стороной своей ладони. — Как прошел день?

— Медленно.

— Для меня тоже.

Он поднес мое запястье к своему лицу, наши пальцы все еще были переплетены. Закрыв глаза, он скользнул вдоль моей кожи носом, и мягко улыбнулся, так и не открыв глаза. Наслаждаясь ароматом и одновременно борясь с искушением, как он однажды выразился.

Я знала, что для него аромат моей крови гораздо слаще, крови любого другого человека на земле. Моя кровь для него была так же желанна, как для алкоголика вино в сравнении с водой, ее запах причинял ему реальную боль, порождая в его горле невыносимую, обжигающую жажду. Но, кажется, теперь, это уже не смущало его так сильно, как было когда-то. Я лишь смутно могла представить, каких титанических усилий стоил ему этот простой жест.

Мне стало грустно оттого, что ему приходилось делать такие усилия над собой. Утешало только одно — я знала, что не буду причиной его мук слишком долго.

Я услышала, как приближается Чарли, намеренно топая ногами, таким способом, выражая свое неудовольствие приходом нашего гостя.

Глаза Эдварда мгновенно открылись, и он быстро опустил наши руки, все еще держа пальцы сплетенными между собой. — Добрый вечер, Чарли, — Эдвард всегда был безупречно вежлив, хотя Чарли и не заслуживал этого.

Чарли остановился, что-то пробубнив ему в ответ, и скрестил руки на груди. В последние время он проникся идеей родительского наблюдения.

— Я принес ещё бланки заявлений, — заявил Эдвард, демонстрируя полный конверт. На его мизинец, словно кольцо, был намотан целый рулон почтовых марок.

Я застонала. Неужели еще остались какие-то колледжи, в которые он до сих пор не заставил меня написать? И как ему еще удается находить все эти открытые лазейки? Ведь в этом году уже было слишком поздно.

Он улыбнулся, будто смог прочитать мои мысли; должно быть, они слишком явно отражались на моем лице.

— Еще осталось несколько открытых крайних сроков. И несколько мест, желающих сделать исключение.

Я лишь примерно могла представить причины, стоящие за этими исключениями. И размер долларовых вливаний.

Эдвард рассмеялся над выражением моего лица.

— Ну, ты готова? — спросил он, отодвигая меня к кухонному столу.

Чарли раздраженно следовал сзади, хотя он едва ли мог пожаловаться на то, чем мы собирались сегодня заняться.

Я быстро убрала со стола все лишнее, пока Эдвард раскладывал пугающую стопку бланков. Когда я перекладывала на стойку Грозовой Перевал, Эдвард поднял одну бровь. Я знала, о чем он подумал, но Чарли прервал его прежде, чем он успел прокомментировать это.

— Кстати, говоря о заявлениях в колледж, Эдвард, — спросил Чарли еще более угрюмым тоном, т. к. он по возможности старался избегать обращаться к Эдварду напрямую, но когда ему все же приходилось, это еще больше ухудшало его, и без того, плохое настроение. — Мы с Беллой только что обсуждали следующий год. Ты уже решил, где будешь учиться?

Эдвард улыбнулся Чарли и ответил дружелюбным голосом:

— Еще нет. Я получил несколько приглашений, но пока не определился.

— Куда тебя приняли? — настойчиво давил Чарли.

— Сиракузы… Гарвард… Дартмут… и, буквально, только что я был принят в Университет Юго-Восточной Аляски.

Повернув свое лицо немного в сторону, Эдвард подмигнул мне. Я едва смогла подавить смех.

— Гарвард? Дартмут? — пробормотал Чарли, не в состоянии скрыть благоговение, — Так, это мило… это кое-что. Да, но Университет Аляски… ты же не собираешься всерьез рассматривать их предложение, когда у тебя есть возможность вступить в Лигу Плюща. Я считаю, твой отец хотел бы для тебя…

— Карлайл одобрит любой мой выбор, — спокойно сказал ему Эдвард.

— Хмм.

— Угадай, что здесь, Эдвард? — звонко спросила я игривым голосом.

— Что, Белла?

Я указала на толстый конверт, лежащий на стойке, — Я только что получила приглашение в Университет Аляски.

— Поздравляю, — усмехнулся он. — Какое совпадение.

Глаза Чарли сузились, и он стал по очереди переводить свой взгляд с одного из нас на другого. — Прекрасно, — произнес он через минуту. — Я собираюсь пойти смотреть игру, Белла. Девять тридцать.

Это было его обычной напутственной командой.

— Эээ, папа. Помнишь, о нашем недавнем разговоре, насчет моей свободы…?

Он вздохнул. — Хорошо, десять тридцать. У тебя все еще комендантский час на все вечера после школы.

— Белла больше не под арестом? — спросил Эдвард. Хотя я и знала, что, в действительности, эта новость не была для него неожиданной, но так и не смогла обнаружить ни одной фальшивой ноты в его, внезапно ставшем взволнованным, голосе.

— Условно, — поправил его Чарли сквозь зубы. — Тебе—то что с этого?

Нахмурившись, я посмотрела на папу, но он этого не заметил.

— Просто рад это узнать, — сказал Эдвард. — Элис нужен партнер по покупкам, и я уверен, что Белле хотелось бы увидеть огни большого города, — улыбнулся он мне.

Но Чарли прорычал «Нет!» и его лицо стало красным.

— Папа! В чем проблема?

Он с трудом разжал зубы, — Я не хочу, чтобы ты сейчас ездила в Сиэтл.

— Что?

— Я же рассказывал тебе о той истории из газеты — В Сиэтле существует какая-то банда, развлекающая убийствами, и я хочу, чтобы ты держалась от этого подальше, ясно?

Я закатила глаза. — Папа, да меня скорей поразит молнией, чем что-то случится за один день в Сиэтле.

— Нет, все в порядке, Чарли, — перебив меня, сказал Эдвард. — Я не Сиэтл имел в виду. Я говорил о Портленде, разумеется. Я также не хотел бы, чтобы Белла оказалась в Сиэтле. Конечно же, нет.

Я с недоверием посмотрела на него, но в его руках была газета Чарли, и он сосредоточенно читал первую полосу. Должно быть, таким образом, он пытался успокоить моего отца. Ведь сама идея подвергнуться опасности, исходящей от смертных людей, находясь в компании Элис и Эдварда, казалась просто смешной.

Но, как ни странно, это сработало. В течение секунды Чарли молча пялился на Эдварда, а затем пожал плечами, — Вот и отлично.

В некоторой спешке, он, наконец, покинул кухню, направляясь в гостиную, — возможно, он не хотел пропустить разыгрывание спорного мяча.

Я подождала, пока включится телевизор, чтобы Чарли не смог меня услышать.

— Что…, - начала, было, спрашивать я.

— Держи, — сказал он, не отрывая взгляда от газеты. Его взгляд все еще не отрывался от страницы, когда он подвинул ко мне через стол первый бланк заявления.

— Я думаю, ты можешь переписать со своих предыдущих бланков эту анкету. Вопросы те же.

Чарли, должно быть, все еще слушал. Я вздохнула, и начала повторно вписывать информацию о себе: имя, адрес, социальный… Через несколько минут я взглянула на Эдварда, но теперь он задумчиво смотрел в окно. Поскольку мне снова пришлось склониться над бланком, я впервые заметила название учебного заведения.

Фыркнув, я отпихнула бумаги в сторону.

— Белла?

— Будь серьезным, Эдвард. Дартмут?

Эдвард поднял бланк заявления, от которого я отказалась, и снова мягко положил его передо мной, — Думаю, тебе понравится
Нью-Хэмпшир, — сказал он. — Для меня там найдется целый перечень вечерних курсов, да и леса там очень удобно расположены,
особенно для такого энергичного путешественника, как я. Море дикой природы. Он криво усмехнулся, зная, что я не могла
этому сопротивляться.

Я глубоко вдохнула.

— Я позволю тебе вернуть мне деньги, если это сделает тебя счастливой, — пообещал он. — Если ты захочешь, я могу начислять
проценты.

— Туда же невозможно попасть без огромной взятки. Или это была часть оплаты? Новое крыло библиотеки Калленов? Уф. Почему мы
опять обсуждаем это?

— Ты можешь просто заполнить заявление, пожалуйста, Белла? От этого ничего страшного не случится.

У меня отвисла челюсть. — Ну, знаешь? Не думаю, что я стану это делать!

Я потянулась к бумагам, намереваясь смять их и со всей силы швырнуть в мусорное ведро, но их уже не было. Мгновение я
таращилась на пустой стол, а затем на Эдварда. Казалось, он не двигался, но заявление, вероятно, уже было спрятано во
внутренний карман его куртки.

— Что ты делаешь? — потребовала я.

— Я пишу твое имя лучше, чем ты делаешь это сама. Ты ведь уже написала образец.

— Ты чересчур проникся этим, знаешь ли. — На всякий случай я говорила шепотом, вдруг Чарли не был полностью поглощен
игрой. — Мне, действительно, не нужно, чтобы меня еще куда-нибудь приняли. Я уже принята на Аляске. Я почти могу позволить
себе обучение в первом семестре. Это предоставит мне такое же алиби, как и в любом другом месте. Нет никакой необходимости
выбрасывать кучу денег, независимо от того, чьи они.

Его лицо исказилось в страдальческой гримасе. — Белла…

— Не начинай. Я согласна, что должна сделать этот шаг ради Чарли, но мы оба знаем, что следующей осенью я не смогу ходить
ни в какой колледж. И вообще находиться где-нибудь рядом с людьми.

Мои знания о тех первых нескольких годах жизни новообращенного вампира были обрывочными. Эдвард никогда не вдавался в
подробности — это не было его любимой темой, но я знала, что это время было не из приятных. Очевидно, самоконтроль
приходил с опытом. Так что все остальные варианты, кроме заочного обучения, даже не рассматривались.

— Я думал вопрос времени еще не решен, — мягко напомнил мне Эдвард. — Ты могла бы насладиться семестром или даже двумя в
колледже. Ведь существует множество человеческих событий, которых у тебя еще не было.

— Я доберусь до них позже.

— Потом они уже не будут человеческими. У тебя не будет второго шанса побыть человеком, Бэлла.

Я вздохнула. — Ты должен быть благоразумным при выборе времени, Эдвард. Слишком опасно тянуть с этим.

— Нет пока никакой опасности, — настаивал он.

Я пристально посмотрела на него. Никакой опасности? Конечно. Есть только садистка-вампирша, пытающаяся отомстить мне за
убийство ее партнера убив меня саму, предположительно, каким-нибудь медленным и мучительным способом. Кого волнует
Виктория? И, ах да, Волтури — королевская семья с их маленькой армией воинов-вампиров, которые настаивают, чтобы в
ближайшем будущем тем или иным способом, мое сердце прекратило биться, потому, что людям было непозволительно знать об их
существовании. Действительно. Нет никаких причин для паники.

Даже не смотря на то, что у нас была Элис с ее сверхъестественно — точными видениями, которая незамедлительно предупредит
нас в случае опасности, на что и рассчитывал Эдвард, рисковать было безумием.

Кроме того, я уже выиграла этот спор. Предположительно, мое перевоплощение должно было произойти всего через каких-то
несколько недель, вскоре после окончания средней школы.

Мой живот пронзила острая боль тревоги, когда я поняла, насколько мало в действительности оставалось времени. Конечно, это
изменение было необходимо, кроме того, оно было ключом к тому, чего я хотела больше всего на свете. Но я вдруг подумала о
том, что не приходило мне в голову раньше, о Чарли, который сейчас сидит в другой комнате, наслаждаясь игрой, точно так же,
как и в любой другой вечер. О моей маме, Рене, в далекой солнечной Флориде, по—прежнему, упрашивавшей меня провести лето
на пляже с ней и ее новым мужем. И о Джейкобе, который, в отличие от моих родителей, точно поймет, что случилось, если я
исчезну в каком-то отдаленном колледже. Даже если мои родители какое-то время и не станут проявлять излишней
подозрительности, даже, если мне удастся откладывать свой приезд, ссылаясь на большие дорожные расходы или на загруженность
в учебе, или на болезнь, Джейкоб будет знать правду.

На мгновение, мысль о том, что Джейкоб, наверняка, будет испытывать ко мне отвращение, затмила всю остальную боль.

— Белла, — пробормотал Эдвард, скривив свое лицо, будто прочитал боль на моем. — Нет никакой спешки. Я не позволю никому
причинить тебе боль. У тебя есть столько времени, сколько потребуется.

— Я хочу, чтобы это произошло как можно быстрее, — прошептала я, слабо улыбнувшись, пытаясь обратить все в шутку. — Я тоже
хочу стать монстром.

Его губы сжались; он процедил сквозь них: — Ты понятия не имеешь, о чем ты говоришь. — Он резко бросил влажную газету на
стол между нами, ударив пальцем по заголовку на первой полосе:

РАСТЕТ СПИСОК УБИЙСТВ, ПОЛИЦИЮ БЕСПОКОИТ АКТИВНОСТЬ БАНДЫ

— Какое это имеет отношение к нашему делу?

— Монстры не шутка, Белла.

Я снова уставилась на заголовок, а затем, подняв глаза, посмотрела на твердое выражение его лица. — Э… это делает вампир?
— прошептала я.

Он улыбнулся, на этот раз без иронии. Его голос был низок и холоден. — Тебя удивляет то, как мой вид часто стоит за ужасами
в ваших человеческих новостях. Легко понять, когда знаешь, что искать. Данная информация указывает на то, что в Сиэтле
орудует новорожденный вампир. Кровожадный, дикий, неконтролируемый. Мы все через это прошли.

Избегая смотреть ему в глаза, я отвела от него свой пристальный взгляд и снова уставилась в газету.

— Мы следили за этой ситуацией в течение нескольких недель. Все признаки налицо — внезапные исчезновения, всегда только по
ночам, небрежное избавление от трупов, отсутствия других свидетельств… Да, это определенно, кто-то только что обращенный.
И, кажется, никто не собирается контролировать его… Он глубоко вздохнул. — Ладно, это не наша проблема. Мы даже не
обратили бы внимания на подобную ситуацию, если бы это не происходило так близко к дому. Как я уже говорил, это происходит
постоянно. Существование монстров приводит к чудовищным последствиям.

Я постаралась не акцентировать внимание на списке имен, но они четко выделялись из остальной части текста так, как, если бы
были выделены специально. Пять человек, чьи жизни оборвались, и чьи семьи теперь носили по ним траур. Лицезрение их
реальных имен, сильно отличалось от абстрактного рассмотрения совершенных убийств. Марин Гардинер, Джеффри Кемпбел, Грейс
Раци, Майкл О’Коннел, Рональд Олбрук. Люди, у которых были дети и родители, друзья и домашние животные, работа, планы и
надежды, воспоминания и будущее…

— Со мной такого не произойдет, — прошептала я, в основном, обращаясь к себе. — Вы не позволите мне стать такой же. Мы
будем жить в Антарктиде.

Эдвард фыркнул, снимая напряжение. — Пингвины. Мило.

Я слабо рассмеялась и сбросила газету со стола, чтобы больше не видеть их имен; она с глухим стуком упала на линолеум.
Конечно, Эдвард, в любом случае, рассматривал бы возможности для охоты. Он и вся его «вегетарианская» семья гарантировали
сохранность человеческой жизни, предпочитая для удовлетворения своих диетических потребностей вкус крупных хищников.
— Тогда, как и планировалось, Аляска. Только где-нибудь подальше от Джуно, желательно там, где в изобилии обитают гризли.

— Уже лучше, — допустил он. — Есть еще белые медведи. Очень жестокие. Да и волки попадаются довольно-таки крупные.

У меня открылся рот, и резко перехватило дыхание.

— Что не так? — спросил он, прежде чем я успела прийти в себя. Казалось, что все его тело, словно окаменело. — Ох. Тогда
забудь о волках, если идея тебе неприятна. — Его голос был жестким, формальным, плечи напряжены.

— Он был моим лучшим другом, — пробормотала я. Употребление прошедшего времени неприятно кольнуло. — Конечно, мне это
неприятно.

— Пожалуйста, прости меня за мою неосмотрительность, — сказал он, все еще очень формально. — Я не должен был предлагать
тебе этого.

— Не волнуйся об этом. — Я посмотрела на свои руки, сжатые на столе в два кулака.

Мгновение мы молчали, а затем его прохладный палец оказался под моим подбородком, поднимая лицо. Теперь на его лице было
более мягкое выражение.

— Мне жаль. Действительно.

— Я знаю. Я знаю, что это не одно и то же. Я не должна была так реагировать. Это всего лишь… Хорошо, я уже думала о
Джейкобе до того, как ты пришел — я колебалась. Его золотисто-медовые глаза, казалось, темнели каждый раз, когда я
упоминала имя Джейкоба. Когда я снова продолжила, мой голос звучал почти умоляюще: — Чарли говорит, что Джейкобу тяжело.
Ему сейчас больно, и… это моя вина.

— Ты не сделала ничего плохого, Белла.

Я глубоко вздохнула. — Мне нужно сделать это лучше. Я должна ему это. И, так или иначе, это одно из условий Чарли…

Пока я говорила, его лицо снова стало каменным, как у статуи.

— Ты же знаешь, что это не обсуждается, ты не можешь быть одной, беззащитной среди оборотней, Белла. А если кто-нибудь из
нас ступит на их землю, это нарушит договор. Ты хочешь, чтобы мы начали войну?

— Конечно, нет!

— Тогда, действительно, не вижу никакого смысла и дальше обсуждать этот вопрос. — Он опустил руку и оглянулся по сторонам,
подыскивая новую тему для разговора. Его глаза задержались на чем-то позади меня, и он улыбнулся, хотя его взгляд все еще
был осторожным.

— Я рад, что Чарли решил освободить тебя, ты остро нуждаешься в посещении книжного магазина. Я не могу поверить, что ты
опять читаешь Грозовой Перевал. Разве ты еще не выучила его наизусть?

— Не все обладают фотографической памятью, — кратко сказала я.

— Фотографическая память или нет, не могу понять, почему тебе это нравится. Характеры персонажей ужасны, это люди,
разрушающие друг другу жизни. Я не знаю, чем бы закончилось все у Хитклиффа с Кэти, если бы они оказались в ситуации Ромео
и Джульетты или Элизабет Беннет и мистера Дарси. Это не история любви, а история ненависти.

— У тебя серьезные проблемы с классикой, — резко сказала я.

— Возможно, это потому, что меня не впечатляет старина, — улыбнулся он, очевидно удовлетворенный тем, что отвлек меня. —
А если честно, почему ты читаешь это снова и снова? — Его глаза светились неподдельным интересом, он снова пытался
разобраться в замысловатой работе моего разума. Он наклонился через стол, чтобы взять мое лицо в свои руки. — Что в этом
притягивает тебя?

Его искреннее любопытство разоружило меня. — Я не уверена, — сказала я, пытаясь мыслить связно, в то время как его взгляд
ненамеренно рассеивал мои мысли. — Я думаю, это что-то, вроде неизбежности. Ничто не сможет их разделить — ни ее эгоизм,
ни его зло, ни даже смерть в конце…

Его лицо стало задумчивым, поскольку он обдумывал мои слова. Через мгновение на его лице заиграла дразнящая улыбка. — Я
все
же думаю, что эта история была бы лучше, имей каждый из них хоть одно искупающее качество.

— Я думаю, что, возможно, это и есть здесь главное, — не согласилась я. — Их любовь — это единственное искупающее
качество.

— Я надеюсь, ты достаточно осмотрительна, чтобы не влюбиться в кого-то, столь же… злобного.

— Для меня уже немного поздновато волноваться о том, в кого я влюбилась, — заметила я. — Но даже без предупреждений,
кажется, я неплохо справилась.

Он спокойно рассмеялся.

— Я рад, что ты так думаешь.

— Что ж, надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы держаться подальше от кого-то столь же эгоистичного. В
действительности, Катрин, а не Хитклифф — источник всех неприятностей.

— Я буду настороже, — пообещал он.

Я вздохнула. Он был настолько хорош в умении отвлечь внимание.

Я положила свою руку на его, чтобы удержать ее у своего лица. — Мне нужно увидеть Джейкоба.

Его глаза были закрыты. — Нет.

— Это правда не опасно, — сказала я, снова умоляя. — Я целыми днями была в Ла Пуш со всей их компанией, и ничего никогда не
случалось.

Но я допустила промах; мой голос под конец дрогнул, поскольку я поняла, что произносимые мной слова частично были ложью.
То, что никогда ничего не случалось, было неправдой. Краткая вспышка воспоминаний — огромный серый волк прижался к земле,
обнажив на меня свои кинжалоподобные зубы, и паника, охватившая меня тогда, заставила мои ладони покрыться потом.

Эдвард услышал, что мое сердце забилось быстрее, и кивнул, будто я вслух призналась во лжи. — Оборотни непостоянны. Иногда,
люди рядом с ними получают травмы. Иногда, они погибают.

Я хотела отрицать это, но другая картинка заставила уже почти вырвавшееся наружу опровержение застрять в моем горле. В моей
голове всплыл образ некогда красивого лица Эмили Янг, теперь обезображенного тремя темными шрамами, рассекающими угол ее правого глаза, и навсегда оставившими ее рот искривленным в кривой угрюмой усмешке.

Мрачно торжествуя, он ждал, пока я обрету дар речи.

— Ты их не знаешь, — прошептала я.

— Я знаю их лучше, чем ты думаешь. В последний раз я был здесь.

— В последний раз?

— Впервые, наши с волками пути пересеклись примерно семьдесят лет назад… Мы только что обосновались рядом Хокьюэймом. Это
было до того, как Элис и Джаспер присоединились к нам. Мы превосходили их численно, но это не помешало бы разразиться
схватке, если бы не Карлайл. Он сумел убедить Эфраима Блэка, что сосуществование возможно, и, в конечном счете, мы
заключили перемирие.

Имя прадеда Джейкоба поразило меня.

— Мы думали, что после смерти Эфраима линия оборотней оборвалась, — пробормотал Эдвард; казалось, он теперь разговаривал
сам с собой. — Что причуда генетики, позволявшая превращения, была утрачена…Он замолчал и обвиняюще уставился на меня. —
Кажется, твои неудачи, с каждым днем становятся все серьезнее. Понимаешь ли ты, что твое врожденное «везение» по части
притягивания смертельно опасных вещей достаточно сильно, чтоб возродить к жизни стаю исчезнувших псов-мутантов? Имей мы
возможность разлить твое невезение по бутылкам, у нас в руках оказалось бы оружие массового поражения.

Я проигнорировала его колкость, так как все мое внимание было привлечено его словами — неужели он серьезно? — Но онивозродились не по моей вине. Разве ты не знаешь?

— Знаю что?

— Мое невезение здесь вовсе ни при чем. Оборотни возродились, потому что вернулись вампиры.

Эдвард уставился на меня, его тело неожиданно стало неподвижным.

— Джейкоб сказал мне, что своим нахождением здесь ваша семья, запустила этот механизм. Я думала, вы уже должны были об этом
знать…

Его глаза сузились. — Они так считают?

— Эдвард, взгляни на факты. Семьдесят лет назад вы приехали сюда, и появились оборотни. Теперь вы вернулись, и снова
появляются оборотни. Ты думаешь, что это совпадение?

Он моргнул, и его взгляд смягчался. — Эта теория заинтересует Карлайла.

— Теория, — усмехнулась я.

На некоторое время он затих, глядя на дождь за окном; я вообразила, что он рассматривает факт того, что присутствие его
семьи способствует превращению местных жителей в гигантских псов.

— Интересно, но не совсем уместно, — через какое-то время пробормотал он. — Ситуация остается неизменной.

Я могла перевести это гораздо проще: никаких друзей оборотней.

Я знала, что должна быть терпеливой с Эдвардом. И вовсе не потому, что он не был благоразумным, он просто не понимал. Он
понятия не имел, скольким я обязана Джейкобу Блэку — я обязана ему жизнью, и, возможно, здравомыслием тоже.

Мне не нравилось говорить о том времени, когда я осталась одна, без всех, а особенно без Эдварда. Он уехал, пытаясь спасти
меня, спасти мою душу. Я не считала его ответственным за все те безрассудные поступки, которые я совершила в его отсутствие,
или за боль, которую я перенесла.

Он считал себя виноватым.

Поэтому я очень тщательно должна была подобрать слова для объяснения. Я встала и обошла вокруг стола. Он раскрыл для меня
свои объятия, и я уселась ему на колени, устроившись, как птенец в прохладном каменном гнезде. Я смотрела на его руки все
то время, пока говорила.

— Пожалуйста, послушай меня всего минуту. Это намного важнее, чем просто прихоть навестить старого друга. Джейкобу сейчас
плохо — От этих слов у меня задрожал голос. — Я не могу не попытаться помочь ему, не могу бросить его сейчас, когда он
нуждается во мне, только из-за того, что он больше не человек… Пойми, ведь он был рядом со мной, когда я была… не совсем
похожа на человека. Ты не знаешь, как это было… — Я колебалась. Руки Эдварда крепко обнимали меня, но он так сильно сжал
их в кулаки, что на них четко выделились все его сухожилия. — Если бы Джейкоб не помог мне, не знаю, что ожидало бы тебя по
возращении домой. Я должна ему гораздо больше этого, Эдвард.

Я осторожно посмотрела ему в лицо. Его глаза были закрыты, а челюсть напряжена.

— Я никогда не прощу себя за то, что оставил тебя, — прошептал он. — Никогда, даже если проживу сотню тысяч лет.

Положив свою руку на его холодное лицо, я ждала до тех пор, пока он не вздохнул и не открыл глаза.

— Ты лишь пытался поступить правильно. И я уверена, что с кем-нибудь другим, не таким сумасшедшим, как я, это непременно бы
сработало. Кроме того, теперь ты здесь. Это единственное, что имеет значение.

— Если бы я никогда не уезжал, ты бы не чувствовала себя обязанной рисковать своей жизнью, утешая псину.

Я вздрогнула, вспоминая Джейкоба со всеми его оскорбительными фразами: кровопийца, паразит, пиявка… Но почему-то
произнесенное бархатным голосом Эдварда слово, прозвучало намного более резко.

— Не знаю, как выразить это должным образом, — холодно сказал Эдвард. — Думаю, это может показаться жестоким. Но однажды я
уже был слишком близок к тому, чтобы потерять тебя. Я слишком хорошо знаю, каково это, чтобы так думать. И я больше не
собираюсь допускать никакой опасности для тебя.

— Ты должен доверять мне в этом. Со мной всё будет в порядке.

На его лице снова отразилась боль. — Пожалуйста, Белла, — прошептал он.

Я пристально посмотрела в его внезапно вспыхнувшие золотые глаза.

— Что, пожалуйста?

— Пожалуйста, ради меня. Прошу, не могла бы ты сделать над собой усилие и постараться сохранить себя в безопасности. Я
сделаю все, что смогу, но я был бы признателен, за небольшую помощь.

— Я буду работать над этим, — пробормотала я.

— Да ты хоть представляешь, насколько ты, в действительности, важна для меня? Имеешь ли ты хоть малейшее представление о
том, как сильно я люблю тебя? — Он сильнее прижал меня к своей груди, пряча мою голову под своим подбородком.

Я прижалась губами к его холодной, как лед шее.

— Я знаю, как сильно я люблю тебя, — ответила я.

— Ты сравниваешь одно маленькое деревце с целым лесом.

Я закатила глаза, но он не мог этого видеть. — Невозможный.

Он поцеловал меня в макушку и вздохнул.

— Никаких оборотней.

— Я не собираюсь с этим мириться. Я должна увидеть Джейкоба.

— Тогда я должен буду остановить тебя.

Это прозвучало так, будто он был совершенно уверен в том, что ему это не составит труда.

Я была уверена, что он прав.

— Ладно, посмотрим, — надулась я. — Он все еще мой друг.

Я ощутила письмо Джейкоба, лежащее в моем кармане, будто оно внезапно стало весить десять фунтов. Я даже смогла услышать
слова, произнесенные его голосом, и, казалось, он соглашался с Эдвардом в том, чего никогда не произойдет на самом деле.

Ничего не изменится. Прости.

Отредактировано Admin Dasha (2010-06-10 17:50:33)