Детство это вовсе не период с рождения до определенного возраста,

Просто однажды,

Ребенок вырастает, и забывает детские забавы.

Детство — это королевство, где никто не умирает.

    Эдна Сент-Винсент Миллей

Книга 1. Белла

Пролог

Быть при смерти — для меня не в новинку, и все равно это не те впечатления, к которым можно когда-нибудь привыкнуть.

Казалось странной неизбежностью, что мне снова грозит смерть.

Словно несчастья отметили меня, я убегаю от них, а они догоняют и снова возвращаются ко мне.

Все же, в этот раз все иначе.

Можешь бежать от того, чего ты боишься, можешь сражаться с тем, кого ненавидишь. Все мои действия были направлены против
убийц, против враждебных чудовищ.

Если ты любишь своего убийцу — выбора нет.

Нельзя бежать, нельзя сражаться.

Глава 1

Обрученные

«Никто не пялится на тебя» — уговаривала я себя. — «Никто не пялится. Никто не пялится. Никто не пялится».

Но я не умею врать, тем более самой себе. Лишний раз убедилась.

Пока я ждала, когда загорится зеленый свет, меня угораздило, посмотреть на право. В своей машине, миссис Вебер, всем телом
развернулась в мою сторону. Я встретилась с ней взглядом и поспешно отвернулась. Почему она не отвела глаза и нисколько не
смутилась? Так открыто, разглядывать людей — это ведь грубость или я ошибаюсь? Меня можно так, без всякого смущения,
рассматривать?

Только потом вспомнила, что стекла в моей машине тонированные, и миссис Вебер даже не знает, что внутри нахожусь именно я,
и что я тоже смотрю на не. Я попыталась успокоиться, ведь на самом деле она смотрела не на меня, а на машину.

Мою машину. Вздох.

Я посмотрела налево и застонала. Два пешехода замерли на тротуаре, так засмотрелись, что забыли перейти дорогу. Позади них,
за стеклянной витриной своей маленькой сувенирной лавки, разинув рот стоял мистер Маршалл. Хорошо хоть носом не прижался к
стеклу. Пока что.

Зажегся зеленый сигнал светофора, и, желая поскорее сбежать, я нажала на газ. В моем старом «шевроле» пришлось бы долго
мучить педаль, чтобы заставить машину двигаться.

Двигатель зарычал, словно пантера на охоте, машина рванула вперед с такой скоростью, что меня вжало в черную кожаную обивку
водительского сидения, а мой желудок распластался где-то у позвоночника.

Я недовольно выдохнула после торможения. Сохраняя спокойствие, я легко надавила педаль тормоза. Но все равно, вместо того
чтобы лишь сбавить скорость, машина, покачнувшись, остановилась на полном ходу.

Посмотреть, как среагировали окружающие у меня не было сил. Теперь, если у кого-то раньше и были сомнения по поводу личности
водителя, все стало яснее ясного. Я едва-едва, кончиком туфли, тронула газ и машина снова рванула вперед.

Мне удалось достичь своей цели — бензоколонки. Если бы мне не нужно было заправить машину, я бы вообще в город не вылезла.
В последнее время мне приходится жить без много чего, к примеру, я обхожусь без «Поп-тартс» и шнурков, лишь бы только не
появляться в общественных местах.

Я торопливо, словно на гонках, открыла заслонку, свинтила крышку, расплатилась кредиткой, и вот уже наполняю бензобак.
Понятно дело, с цифрами на экране я ничего поделать не могла, их ускорить — не в моих силах. А они, будто специально мне
на зло, двигались очень медленно.

День был пасмурный — обычная дождливая морось в городке Форкс, штат Вашингтон — но мне казалось, что свет сконцентрировался
на моем обручальном кольце. Сейчас, когда я чувствую спиной взгляды, кольцо на левой руке словно мерцающий неоновый
указатель вещало: «Смотри на меня, смотри на меня».

Глупо было заниматься таким самобичеванием, я знаю. Разве важно, что думают и говорят про мою помолвку люди, исключение
только мои мама и папа? Про мою новую машину? Про мое загадочное поступление в колледж «Лиги плюща»? Про блестящую черную
кредитку, в данный момент мне казалось, что она прожигает задний карман?

— Ага, наплевать, что они думают, — пробормотала я себе под нос.

— Хм, мисс? — произнес мужской голос.

Я обернулась и лучше бы я этого не делала.

Двое мужчин стояли рядом с дорогим «универсалом», на крыше которого были привязаны байдарки. Они не смотрели на меня, они
затаив дыхание, смотрели на мою машину.

Мне было все равно, что за марки машина у меня. Им было не наплевать. Я гордилась тем, что вообще понимала разницу между
«тойтой», «фордом» и «шевроле». Моя машина — черная блестящая, с округлыми линиями, просто прекрасная, для меня была лишь
средством передвижения и ничем особенным не была.

— Простите за беспокойство, но не могли бы вы назвать модель вашей машины? — спросил высокий.

— Э-э, вроде как, «мерседес»?

— Это понятно, — вежливо ответил он, пока его друг закатил глаза, услышав мой ответ.

— Я знаю. Просто интересно, неужели это… вы водите «мерседес — гардиан»? — мужчина произнес название с уважением. Наверно
они нашли бы общий язык с Эдвардом, с моим… моим женихом (как ни прячься, но свадьба буквально через несколько дней). — Их
даже в Европе пока не продают, — продолжал мой собеседник. — И вот тут мы встречаем именно такой.

Он оглядел мою машину — по мне, так совершенно обыкновенный «мерседес» типа седан, но я ведь ничего не понимаю в машинах.
Я обдумывала причины своих проблемы с употреблением слов типа — жених, свадьба, муж и т. д.

Все вместе они просто не укладывалось в моей голове.

Ведь, меня вырастили в страхе перед пышными белыми платьями и букетами. Но на самом деле, я просто не могла примириться с
этим степенным, почтенным, унылым словом — муж, для Эдварда. Все равно, что архангела сажать за бухгалтерский стол, я не
могла представить его в столь банальной для себя роли.

Как обычно, стоило мне подумать об Эдварде, и меня тут же уносило вихрем фантазий.

Незнакомец откашлялся, пытаясь привлечь мое внимание, он все еще ждал ответ о модели машины.

— Не знаю, — честно призналась я.

— Не возражаете, если я сфотографируюсь рядом с машиной?

Секунду до меня доходил смысл его вопроса.

— Серьезно? Вы хотите сфотографироваться у моей машины?

— Конечно — никто мне не поверит, если у меня не будет доказательств.

— М-м. Хорошо. Фотографируйтесь.

Я быстро отложила шланг и заползла на водительское сидение, а энтузиаст в это время достал из рюкзака профессиональную, как
мне показалось, фотокамеру. Он со своим товарищем принялись позировать спереди и сзади моей машины.

— Хочу свой грузовик назад. — прохныкала я.

Кого-то очень, очень устроило — слишком подозрительно устроило — что мой грузовик тяжело исторг последний вздох, как раз
через несколько недель после того как Эдвард и я заключили наш не взаимовыгодный компромисс. Одним из пунктов договора было
то, что я не буду против если Эдвард заменит мою старую машину, когда та совсем умрет. Эдвард клялся, что все произошло так
как и ожидалось и вовсе не по его вине, грузовик пожил свое (долгую и интересную жизнь) и помер естественной смертью. Это
слова Эдварда. Я, конечно же, не собиралась проверять его рассказ или пытаться воскресить грузовик своими силами. Мой
любимый механик — я резко и холодно оборвала эту мысль, не позволяя ей превратиться в законченное утверждение. Вместо
этого, я прислушалась к приглушенным стенами голосам снаружи.

— … в онлайн видео ее из огнемета, так даже краска не облупилась.

— Еще бы! Эту малышку хоть танком дави. Такие машины для местных не производят. Она больше подходит для ближневосточных
дипломатов, оружейных баронов и нарко-королей.

— Думаешь, она из таких? — тихо переспросил коротышка. Я пригнулась.

— Ха, — ответил тот, что повыше. — Все возможно. Представить не могу, зачем кому-то понадобилось стекла защищающие от
прямого попадания ракеты и почти 2 тонны брони на машине. Наверное, направляется куда-то в опасные места.

Броня. Две тонны брони. И защита от прямого ракетного попадания? Прелестно. Куда пропали обычные — пуленепробиваемые стекла?

Ну, хоть немного смысла во всем этом было — если у вас странное чувство юмора.

Не то чтобы я не предвидела, что Эдвард выжмет по максимуму из нашей с ним сделки, я прекрасно понимала, он даст мне
гораздо больше, чем я могу отдать взамен. Я согласилась, что он заменит мой грузовик, когда тот совсем умрет, даже не
ожидая, что этот момент наступит так скоро. Когда мне пришлось признать, что мой грузовик превратился в неподвижный
памятник классическому «шевроле» рядом с домом, я знала, что его идея заменить — нужна была чтобы смутить меня. Мне
пришлось пережить постоянные взгляды и пересуды. По поводу этого всего я оказалась права. Но даже в самых страшных кошмарах,
я не предвидела, что он подарит мне две машины.

Машин «до». Он сказал, что взял ее в кредит и что вернет ее после свадьбы. Что за ерунда?

До сегодняшнего дня я не понимала, в чем тут был смысл.

Ха-ха. Потому что я хрупкий человечек и склонна ко всяким аварийным случайностям, понятное дело, мне нужна была
противотанковая машина. Весело. Уверена, он и его братцы еще долго ржали за моей спиной.

«Или может, всего лишь намек на „может“, — нашептывал мне тихий внутренний голос. — это не шутка, глупенькая. Может он на
самом деле просто переживает».

Эдвард не в первый раз слишком буквально относился к моей защите.

Я вздохнула.

Машину «после», я еще не видела. Она была спрятана под покрывалом в самом дальнем углу гаража Калленов. Знаю, что многие
уже подглядели бы, но я не хотела знать.

На той машине, наверное, не будет брони, после медового месяца она мне уже не будет нужна. Я очень ждала, когда стану
практически неуязвима. Стать членом семьи Калленов это не только дорогие машины и кредитные карты, но еще нечто гораздо
лучше.

— Эй, — прокричал высокий, мне в стекло. — Мы закончили. Большое спасибо!

— Не за что, — ответила я, и сосредоточенно завела машину и нажала педаль — нежно-нежно — вниз…

Не важно, сколько раз я проезжала по знакомой дороге, все никак не могу перестать замечать смытые дождем объявления. Каждое,
приклеенная к столбу или дорожному знаку, была снова пощечина. Заслуженная пощечина.

Я снова погрузилась в думы, от которых меня так резко прервали раньше. На этой дороге невозможно было от них удержаться.
Только не там, где картинка с моим любимым механиком появлялась с регулярными интервалами.

Мой лучший друг. Мой Джейкоб.

«ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО МАЛЬЧИКА?» — эти объявления вовсе не отец Джейкоба придумал. Это мой папа, Чарли, напечатал их и расклеил
по всему городу. И не только в Форкс, но и в Порт Анжелес, и в Секьюим и Хокьюим, и в Абердине и в каждом городе
Олимпийского полуострова…

В каждом полицейском участке весело это объявление, папа позаботился. В его участке была целая доска для сведений о Джейкобе.
К папиному разочарованию и расстройству, доска была почти пуста.

Больше всего мой отец расстраивался не из-за отсутствия информации о Джейкобе. Его расстраивал его лучший друг и отец
Джейкоба Билли.

Билли не пытался искать своего шестнадцатилетнего «беглеца». Билли отказывался лепить объявления в Ла Пуш, в резервации
на берегу, в доме Джейкоба. Когда сбежал Джейкоб, он словно расписался в собственном бессилии, будто ничего не мог поделать.
По его словам:

— Джейкоб уже взрослый. Он вернется, если захочет.

И папа злился на меня, что я приняла сторону Билли.

Я тоже не стала клеить объявления. Потому что и я и Билли примерно знали, где находится сейчас Джейкоб, и знали, что никто
не видел этого «мальчика».

Объявления, снова вызвали большой ком в горле, привычные слезы в глазах, и я была рада, что Эдвард в эту субботу охотился.
Если он увидел бы мою реакцию, он почувствовал бы себя ужасно.

Конечно, в субботе были недостатки. Я медленно повернула на нашу улицу, и увидела, что папина машину уже на месте. Сегодня
он снова пропустил рыбалку.

Значит, позвонить из дома я не смогу. Но позвонить было просто необходимо…

Я припарковала машину около «скульптуры» своему «шевроле» и достала из бардачка мобильный телефон, который на всякий случай
дал мне Эдвард. Я набрала номер, на всякий случай, держа палец на кнопке «отбой». Просто так, на всякий случай.

— Алло? — ответил Сэт Клирвотер, и я вздохнула с облегчением. Я слишком трусила, чтобы разговаривать с его старшей сестрой
Леа. В ее устах фраза «откушу тебе голову», не была художественным приукрашиванием.

— Привет, Сэт. Это Белла.

— О, здорова, Белла! Ты как?

«Ужасно. Жду, что ты меня успокоишь» — пронеслось в моей голове.

— Отлично.

— Хочешь узнать новости?

— Ты ясновидящий.

— Ерунда. Я не Элис — ты предсказуема, — пошутил он. Среди Квильютской стаи, в Ла Пуш, только Сэт мог так спокойно упоминать
имя кого-то из Калленов, никто из вервольфов не мог шутить про мою всевидящую золовку.

— Я знаю. — минута молчания. — Как он?

Сэт вздохнул.

— Как обычно. Не разговаривает, хотя мы знаем, что он нас слышит. Знаешь, он старается не думать, как человек. Следует
инстинктам.

— Ты знаешь, где он сейчас?

— Где-то в северной части Канады. Конкретнее сказать не могу. Он не обращает внимание на государственные границы.

— Ни намека на его…

— Нет, он не вернется, Белла. Прости.

Я сглотнула.

— Окей, Сет. Понятно. Я очень хочу, чтобы он вернулся.

— Ага. Все мы тут хотим.

— Спасибо, что рассказываешь, Сэт. Знаю, что остальные не очень довольны этим.

— Ну, скажем, они не самые большие твои поклонники, — весело согласился он. — Фигня это, как я думаю. Джейкоб сделал свой
выбор, а ты сделала свой. Джейк не в восторге от их настроений. Правда, он не слишком рад и тому, что ты интересуешься им.

Я задержала дыхание.

— Я думала, он с тобой не разговаривает?

— Он не может скрыть свои чувства от нас. Хотя и старается.

Значит, Джейкоб знает, что я переживаю. Не уверена в своих чувствах по этому поводу. Ну что ж, пусть он хоть знает, что я
не забыла его окончательно. Наверное, он думал, что я способна на такое — с глаз долой из сердца вон.

— Надеюсь, я увижу тебя на … свадьбе, — сказала я, чуть скрипнув зубами на последнем слове.

— Ага, я и мама придем. Классно что ты нас пригласила.

Я улыбнулась его энтузиазму. Хотя, идея пригласить Клирвотеров принадлежала Эдварду, я была рада, что он придумал это. Если
придет Сэт — будет хорошо — связь, хоть и тонкая, с моим шафером.

— Без тебя, будет совсем не то.

— Передавай Эдварду привет.

— Конечно.

Я тряхнула головой. Дружба между Эдвардом и Сетом все еще пугала меня. Хотя это было доказательством того, что это реально.
Что вервольфы и вампиры могут прекрасно общаться друг с другом, если захотят.

Не все радовались такой возможности.

— Эх, — сказал Сэт понизив голос. — Леа приперлась.

— Понятно. Пока!

Сэт положил трубку. Я оставила мобильный на сидении. Теперь нужно было морально подготовиться к встрече с ожидающим меня
дома Чарли.

Мой бедный папа, у него сейчас столько забот.

«Сбежавший» Джейкоб был соломинкой, в грузе всех папиных проблем. Он сильно переживал за меня, свою едва достигшую
совершеннолетия дочь. Которая совсем скоро станет замужней дамой. Всего через несколько дней.

Я медленно шла под не очень сильным дождем, вспоминая тот вечер, когда мы с Эдвардом рассказали ему…

Как только послышался звук подъезжающей машины Чарли, кольцо внезапно потяжелело, будто стало весить сто килограмм. Мне
хотелось спрятать руку, сунуть ее в карман, или сесть на нее, но Эдвард крепко держал ее, выставив вперед, в своей
прохладной крепкой хватке.

— Белла, перестань волноваться. Пожалуйста, изволь вспомнить, ты не в убийстве будешь признаваться.

— Легко тебе говорить.

Я прислушивалась к зловещему звуку отцовских ботинок топающих по тротуару. Ключ повернулся в уже открытой двери. Звук
напомнил мне тот момент в кино, когда жертва соображает, что забыла закрыть дверь на замок…

— Белла, успокойся. — прошептал Эдвард, прислушиваясь к моему учащенному сердцебиению. Дверь распахнулась и ударилась о
стену, я вздрогнула.

— Привет, Чарли, — совершенно спокойно произнес Эдвард.

— Нет! — прошипела я сквозь зубы.

— Что? — прошептал Эдвард в ответ.

— Подождем, пока он снимет оружие!

Эдвард усмехнулся и свободной рукой провел по своим взлохмаченным бронзовым волосам.

Чарли появился из-за угла, все еще в униформе, все еще с пистолетом, он попытался не кривиться, заметив нас вдвоем на кресле.
В последнее время, он старательно пытается относится к Эдварду получше. Похоже, сегодняшнее признание, убьет эти попытки
на корню.

— Привет, ребята. Как делишки?

— Мы хотели поговорить с тобой, — сказал Эдвард. — У нас — хорошие новости.

Выражение лица Чарли моментально переменилось из натянутого дружелюбия в черное подозрение.

— Хорошие новости? — рыкнул Чарли, глядя прямо на меня.

— Папа, присядь.

Он приподнял бровь, секунд пять глядел на меня, протопал к креслу, и, держа спину прямо присел на самый край.

— Папа, не принимай так близко к сердцу, — произнесла я, после затянувшегося молчания. — Все в порядке.

Эдвард скорчил гримасу, и я поняла — это его реакция на слово «в порядке». Он употребил бы нечто типа «прекрасно», «отлично»
или «замечательно».

— Конечно, Белла, именно так. Если все так классно, почему ты потеешь?

— Я не потею, — соврала я и отвернулась от его хмурого лица. Обернувшись к Эдварду я провела правой рукой по лбу, убирая
доказательства.

— Ты беременна! — взорвался Чарли. — Ты беременна, да?

Хоть сам вопрос и предназначался мне, теперь Чарли свирепо мерил Эдварда взглядом, и могу поклясться, я видела, как его
рука дернулась к пистолету.

— Нет! Конечно, я не беременна! — мне хотелось ткнуть Эдварда локтем под ребро, но я знала, что толку от этого не будет
никакого, только синяк себе заработаю. Я ведь предупреждала Эдварда, что люди сразу же решат именно так! Какая еще может
быть причина, чтобы выходить замуж в восемнадцать лет? (Его ответ заставил меня выпучить глаза от удивления, он ответил:
«Любовь». Ага, конечно.) Чарли перестал свирепо сверкать глазами. Обычно по моему лицу было очень просто понять, когда я
говорю правду, и он поверил мне.

— О. Прости.

— Извинения приняты.

Долгая пауза. Через некоторое время, я догадалась, что они ждут от меня речи. В полном ужасе, я посмотрела на Эдварда. Слов
у меня не получалось, я просто не могла ничего сказать. Он улыбнулся мне, расправил плечи и повернулся к моему отцу.

— Чарли, я все перепутал. По традиции, первым мне следовало спросить тебя. Так получилось, и я вовсе не хотел демонстрировать
тебе свое неуважение, но так как Белла уже сказала мне «да» и я не хочу лишать ее выбора в этом вопросе. Так что, вместо ее
руки я прошу твое благословение. Чарли, мы собираемся пожениться. Я люблю ее больше всего на свете, больше жизни, и по
чудесному совпадению, она разделяет мои чувства. Ты благословишь нас?

Он говорил так уверенно, так спокойно. Всего на долю секунды, прислушиваясь к абсолютной уверенности в его голосе, я
испытала редкий момент понимания. Я моментально увидела, как окружающие воспринимают его. За один удар сердца, эта новость
обрела смысл.

И тут я обратила внимание на Чарли, он смотрел на мое кольцо.

Я перестала дышать, пока его лицо меняло цвет — бледность сменилась краснотой, краснота фиолетовым оттенком, фиолетовый
сменился синим, я уже поднялась к нему — не знаю, что именно я собиралась делать, может прием Хеймлиха применить, вдруг
папа подавился чем-то, но Эдвард сжал мне руку и тихо так, что только я его слышала, прошептал:

— Дай ему время.

В этот раз тишина продолжалась дольше. И вот, постепенно, к Чарли вернулся его обычный цвет лица. Он поджал губы и
нахмурился, это означало — «глубокая задумчивость». Он долго смотрел на нас, и я почувствовала как рядом расслабился Эдвард.

— Вообще-то я не очень и удивлен, — пробурчал Чарли. — Я знал, что скоро придется с чем-то подобным разбираться.

Я облегченно выдохнула.

— Ты уверена? — спросил Чарли, буравя меня взглядом.

— Насчет Эдварда, на все сто процентов, — ответила я уверенно.

— Замуж? Что за спешка? — он снова с подозрением прищурился.

Спешка из-за того, что я с каждым ужасным днем приближалась к своим девятнадцати годам, а Эдвард замер в своих прекрасных
семнадцати. В принципе, не то чтобы этот факт в моей записной книжке означал свадьбу, но брак был необходим из-за некоторых
деликатных и запутанных договоров между мной и Эдвардом, чтобы добраться до основной моей цели. Последняя ступень перед
бессмертием.

Кое-что я не могла прямо рассказать Чарли.

— Чарли, мы вместе едем в Дартмут осенью, — напомнил Эдвард. — Я просто хочу сделать все правильно. Так меня воспитали.
— пожал он плечами.

Он вовсе не преувеличил, во время Первой Мировой Войны мораль была другой.

Чарли скривил рот. Искал к чему бы прицепиться и возразить. Но что он мог сказать? «Поживите сначала в грехе?» Он был
отцом и у него были связаны руки.

— Я так и знал, — пробурчал он хмуро себе под нос. Потом, внезапно его лицо лишилось всяких эмоций.

— Папа? — спросила я взволнованно. Я глянула на Эдварда, но не смогла прочесть его реакцию, его лицо, как и лицо Чарли
ничего не выражало.

— Ха! — взорвался Чарли. Я подскочила на месте. — Ха, ха, ха!

Я недоверчиво смотрела на Чарли, он зашелся от смеха, весь трясся от хохота.

Я ждала, что Эдвард мне переведет, но его губы были крепко сжаты, словно и он сам пытался сдержать смех.

— Окей, отлично, — смог проговорить Чарли. — Женитесь. — И снова зашелся в приступе смеха.

— Но…

— Но, что? — спросила я.

— Но ты сама расскажешь все маме! Я ни слова не скажу Рене! Оставляю это право за тобой! — загоготал он.

Улыбаясь, я помедлила перед тем как позвонить в дверь. Конечно, тогда меня ужасно испугали его слова. Ужасный ультиматум —
рассказать Рене. Ранние браки в ее черном списке стоят выше чем даже сварить щенков живьем.

Кто мог предвидеть ее ответ? Только не я. И не Чарли. Может быть Элис, но тогда я не догадалась спросить у нее.

— Ну, Белла, — сказала Рене после того как я заикаясь выдавила невозможные слова: «Мам, я вхожу замуж за Эдварда». — Я
немного оскорблена, что ты так долго тянула с этим признанием. Билеты на самолет дорожают каждую неделю. Ох… — взволнованно
закончила она. — Как думаешь, Филу к тому времени снимут гипс? Он испортит фото, если не будет одет в смокинг…

— Погоди. Мама, — удивленно заметила я. — Что ты имеешь в виду, ждала так долго? Я только что об-об… — я не смогла выдавить
слово «обручилась». — все устроила, буквально сегодня.

— Сегодня? Правда? Удивительно. Я предполагала…

— Что ты предполагала? Когда ты предположила?

— Тогда, когда ты навещала меня в апреле, все кажется уже было решено, если ты понимаешь о чем я. Ты не умеешь ничего
скрывать, милая. Но тогда я ничего тебе не сказала, потому что ничего хорошего из этих разговоров не вышло бы. Ты так похожа
на Чарли. — вздохнула она обреченно. — Когда ты что-то решишь, спорить с тобой бесполезно. Конечно, точно как Чарли, ты
всегда выполняешь свои обещания.

— Ты не повторяешь мои ошибки. Белла. Ты испугана, глупышка, и кажется, ты боишься меня, — Рене засмеялась. — Боишься, что
я подумаю. И я знаю, что наговорила много всего о замужестве и глупости — и я вовсе не беру свои слова обратно — но ты
должна понимать, что все что я говорила, больше всего подходит мне. Ты совершенно другой человек. Ответственность для тебя
не проблема. Ты справишься с этой работой лучше многих сорокалетних моих знакомых. — Рене снова рассмеялась. — Моя
маленькая взрослая девочка. К счастью, кажется, ты нашла вторую взрослую душу…

— Ты не … злишься? Ты не думаешь, что я совершаю огромную ошибку?

— Ну, конечно, я хотела бы, чтобы вы подождали еще пару лет. То есть, неужели я уже так стара, что похожа на тещу? Не
отвечай. Сейчас разговор не обо мне, а о тебе. Ты счастлива?

— Я не знаю. Сейчас я словно парю отдельно от своего тела.

Рене хихикнула.

— Ты с ним счастлива, Белла?

— Да, но…

— Ты захочешь еще кого-то когда-нибудь?

— Нет, но…

— Тогда, что?

— Но, разве ты не собираешься сказать, что я говорю как любой другой увлеченный подросток?

— Милая, ты никогда не была подростком. Ты сама знаешь, что лучше для тебя.

Последние несколько недель Рене с головой окунулась в свадебные приготовления. Она часами разговаривала с матерью Эдварда
Эсме по телефону. Проблем в общении между новыми родственниками не было. Рене обожала Эсме, но потом, я подумала, а кто
сможет устоять перед моей очаровательной почти-свекровью.

Мне стало полегче. Семья Эдварда и моя семья вместе занялись приготовлением церемонии, мне не пришлось ни делать, ни знать,
ни напрягаться ни думать слишком много о будущей свадьбе.

Чарли рвал и метал, конечно, но что самое прелестное, он был зол вовсе не на меня. Предательницей оказалась Рене. Он
рассчитывал на ее поддержку, как на тяжелую артиллерию. Что он мог сделать сейчас, когда его последняя угроза — рассказать
маме — лопнула? Ему нечем было крыть, и он это знал. Так что, он шатался по дому, и что-то бурчал о том, что в этом мире
больше нельзя никому доверять…

— Пап? — позвала я, когда открыла дверь. — Я пришла.

— Погоди, Беллс, стой на месте.

— Чего? — спросила я, и машинально подчинилась.

— Дай секундочку. Больно. Элис, ты меня уколола.

Элис!?

— Прости. Чарли. — ответил испуганный голосок Элис. — Как он?

— Я его закапаю кровью.

— Ты в порядке. Даже не поцарапался — поверь мне.

— Что происходит? — спросила я, так и замерев на пороге.

— Тридцать секунд, Белла. Пожалуйста. — сказала Элис. — Твое терпение будет вознаграждено.

— Угу, — добавил Чарли.

Я, нервно стуча каблуками, сосчитала каждый удар, прежде чем вошла в гостиную.

— Ух, ты — поразилась я. — Хм, папа, не слишком ли ты …

— Глупо выглядишь? — перебил меня Чарли.

— Я думала скорее «благопристойно».

Чарли покраснел. Элис взяла его под локоть и медленно заставила его пройтись кругом, демонстрируя светло серый смокинг.

— Элис, хватит. Я выгляжу идиотом.

— Человек одетый под моим чутким руководством никогда не будет выглядеть идиотом.

— Папа, она права. Ты выглядишь потрясающе! Что за повод?

Элис закатила глаза.

— Это последняя примерка. Для вас обоих.

Я отвела взгляд от непривычно элегантного Чарли и заметила белый пакет, аккуратно разложенный на софе.

— А-А-А.

— Иди-ка в свое счастливое местечко, Белла. Все пройдет быстренько.

Я втянула воздуха побольше и закрыла глаза. Так с закрытыми глазами я поднялась к себе. Разделась до нижнего белья и
вытянула руки.

— Будто я стану забивать тебе бамбуковые щепки под ногти, — бормотала Элис, следуя за мной.

Я не обращала на нее внимания. Я была в своем счастливом месте.

В моем счастливом месте, вся свадебная суета уже позади и успешно забыта.

Мы были одни, я и Эдвард. Место было неопределенным и постоянно менялось — это был то туманный лес, то закрытый облаками
город, а то арктическая ночь — потому что Эдвард держал в секрете, где будет проходить наш медовый месяц, хотел сделать
мне сюрприз. Но я не очень то волновалась по поводу того, где именно, будет проходит наш медовый месяц.

Эдвард и я были вместе, я полностью исполнила свою часть обещания. Я вышла за него замуж. Это самое важное. Но еще я приняла
все его возмутительные подарки и записалась, правда все равно бесполезно, посещать Дартмутский колледж осенью. Теперь была
его очередь.

Прежде чем он обратит меня в вампира — его большое обещание — он должен кое-что исполнить.

Эдвард так переживает о всем человеческом что я потеряю, у него мания на этот счет, он не хочет чтобы я что-то упустила из
человеческих ощущений. Но я настаивала только на одном человеческом ощущении. Конечно же, это было то самое, о чем, по его
мнению, мне лучше было забыть.

Вот в чем дело, я знаю, какой именно я стану, когда все закончится. Я видела новорожденных вампиров своими собственными
глазами, и я слышала рассказы своих будущих родственников о их диких юных деньках. Несколько лет, большая часть моего
сознания будет постоянно испытывать «жажду». Пройдет некоторое время, прежде чем я снова стану собой. И даже тогда, когда
я научусь контролировать себя, никогда уже не смогу чувствовать так, как чувствую и ощущаю сейчас — страстно влюбленной
человеческой девушкой.

Я хотела испытать все ощущения. Прежде чем обменяю свое теплое, хрупкое, управляемое гормонами тело на что-то красивое,
сильное… и неизвестное. Я хотела настоящий медовый месяц с Эдвардом. И, несмотря на опасность, которой он так боялся меня
подвергнуть, он согласился попробовать.

Я только неясно опасалась Элис, скольжения и прикосновения сатина к коже. Мне было все равно, пусть весь город обсуждает
меня. Я не думала о спектакле, в котором мне совсем скоро придется сыграть. Я не волновалась, что наступлю на шлейф или
засмеюсь в неподходящий момент. Не переживала, что я слишком молода или что вдруг засмущаюсь зрителей и даже не боялась
пустого места, на котором должен был сидеть мой лучший друг.

В своем счастливом месте я была наедине с Эдвардом.

Глава 2

Длинная ночь

— Я уже скучаю по тебе.

— Мне не обязательно уходить. Я могу остаться…

— М-м-м.

Какое-то время тишину нарушали лишь стук моего сердца, сбивчивый ритм неровного дыхания и шепот наших синхронно двигающихся
губ. Иногда так легко забыть, что я целуюсь с вампиром. Не потому, что он казался обыкновенным человеком — ни на секунду я
не забывала, что обнимала ангела, а не мужчину — но он так по-особенному целовал мои губы, лицо и горло, это были
непередаваемые ощущения. Он утверждал, что уже давно переборол искушение, которое вызвала у него моя кровь. Одна только
мысль, что он может потерять меня, вылечила его от этой жажды. Но я знаю, запах моей крови все равно до сих пор причинял
ему боль — все еще обжигает ему горло изнутри, словно он вдыхает языки пламени.

Я открыла глаза, и оказалось, что он тоже смотрит на меня. Не понимаю его, когда он так смотрит на меня. Можно подумать,
что я ценный приз, и победитель он, а не я.

Наши взгляды встретились; его золотые глаза были так глубоки, что мне показалось — я могу разглядеть в них его душу. Глупо,
но этот факт — существование его души — всегда подвергался сомнению. Несмотря на то, что он вампир, у него была самая
прекрасная душа, еще прекраснее, чем выдающийся ум, несравненное лицо или великолепное тело.

Он смотрел на меня так же, словно видел мою душу, и кажется, остался доволен зрелищем.

Он мог читать мои мысли у кого угодно, но не у меня. Кто его знает почему, но какой-то странный дефект в моем мозгу,
подарил мне иммунитет ко всем сверхъестественным и страшным вещам, которые способны творить некоторые бессмертные.
(Лишь мой разум был неподвластен им, но некоторые вампиры, не разделявшие взглядов Эдварда, вполне могли причинить вред
моему телу). Но я была очень обязана этому дефекту, благодаря которому мои мысли оставались в секрете. Даже подумать стыдно
о возможной альтернативе.

Я снова притянула его лицо к себе.

— Однозначно, я остаюсь, — секунду спустя пробормотал он.

— Нет, нет. Это твой мальчишник. Ты должен пойти. — Я произносила эти слова, а сама запустила правую руку в его бронзовые
волосы, и крепче прижала другую к его пояснице. Он нежно провел по моему лицу прохладными пальцами.

— Мальчишники устраивают для тех, кому горько видеть, как проходят последние холостяцкие дни. Я же с нетерпением жду, когда
закончатся дни моего одиночества. Так что, нет смысла.

— Действительно, — выдохнула я на его по-зимнему холодную кожу на шее.

Это было почти как в моем счастливом месте. Чарли в своей комнате спал беспробудным сном, значит, мы были практически одни.
Мы лежали, обнявшись на моей маленькой кровати, тесно прижавшись, насколько это позволял толстый плед, в который я была
укутана словно в кокон. Ненавижу одеяло, но романтический момент может быть испорчен, если у меня застучат зубы. Если я
включу обогреватель в августе месяце, Чарли это наверняка заметит…

По крайней мере, раз уж мне пришлось укутаться, то рубашка Эдварда лежала на полу. Я так никогда и не перестану восторгаться
его прекрасным телом — белое, прохладное, словно отполированное мраморное изваяние. Я восхищенно провела рукой по его
каменной груди и плоскому животу. По его телу пробежала легкая дрожь, и его рот снова нашел мои губы.

Я осторожно кончиком языка прикоснулась к его губам, гладким словно стекло, и он вздохнул. Его сладкое дыхание — холодное и
приятное — окутало мое лицо.

Он начал отстранятся — это непроизвольная реакция возникает всякий раз, когда он думает что заходит слишком далеко, это
рефлекс, срабатывающий всякий раз, когда он больше всего на свете хотел бы не останавливаться. Эдвард большую часть своей
жизни провел, отказывая себе в любых физических удовольствиях. Я знала, ему страшно изменить эти привычки.

— Погоди, — произнесла я, обняла его за плечи и прижалась ближе. Высвободила ногу и обвила его за талию. — Повторенье —
мать ученья.

Он усмехнулся.

— Ну, тогда мы уже должны быть профессионалами в этом деле, не так ли? Тебе за последний месяц удалось хоть раз выспаться?

— Но это генеральная репетиция, — напомнила я ему, — и к тому же, мы репетировали только кое-какие сцены. Тут нельзя
оплошать.

Я подумала, что он рассмеется, но он не ответил, а его тело замерло в каком-то внезапном напряжении. Расплавленное золото
в его глазах, кажется, затвердело.

Я вспоминала свои слова и пыталась понять, что он мог в них услышать.

— Белла…, - прошептал он.

— Не начинай все сначала, — сказал я. — Сделка есть сделка.

— Я не знаю, мне сложно сосредоточиться, когда ты вот так рядом. Я … я не могу мыслить здраво. Я не смогу контролировать
себя. Ты можешь пострадать.

— Со мной все будет хорошо.

— Белла…

— Ш-ш! — я прижалась губами к его губам, чтобы остановить этот приступ паники. Я уже слышала такое раньше. Ему не отменить
наш договор. Только не после того, как сначала настоял на свадьбе.

Какое-то время он целовал меня в ответ, но могу сказать, что прежнего рвения в нем уже не чувствовалось. Волнуется, всегда
переживает. Что будет, когда ему больше не придется переживать за меня? Что он станет делать с этим свободным временем? Ему
придется придумать себе новое хобби.

— Как твои ноги? — спросил он.

Зная, что он говорит это не буквально, я ответила:

— Теплые, аж подрумянились. (*здесь идет речь о поговорке, у невесты от страха ноги замерзают).

— Правда? И никаких сомнений? Еще не поздно передумать?

— Ты собираешься меня бросить?

Он тихо рассмеялся.

— Просто хочу убедиться. Не хочу, чтобы ты что-то делала, не будучи в этом уверена.

— Я уверена в тебе. Все остальное я смогу пережить.

Он снова задумался, а я решила, что лучше бы мне заткнуть себе пяткой рот.

— Сможешь? — тихо переспросил он. — Я не про свадьбу — я уверен, ее ты переживешь, несмотря на все твои сомнения — я про то,
что произойдет после… как же Рене, и Чарли?

Я вздохнула.

— Мне будет их не хватать. — Я буду тосковать по ним даже сильнее, чем они по мне, но я не хотела подливать масла в огонь.

— Анжела и Бен, и Джессика, и Майк.

— Мне будет не хватать моих друзей, — улыбнулась я в темноте. — Особенно Майка. О, Майк! Что же мне без тебя делать?

Эдвард зарычал.

Я засмеялась, но быстро посерьезнела.

— Эдвард, мы переливаем из пустого в порожнее, снова и снова. Я знаю, что будет тяжело, но это именно то, чего я хочу. Я
хочу тебя, и хочу тебя навсегда. Одной жизни, мне будет просто слишком мало.

— Навечно остаться восемнадцатилетней, — прошептал он.

— Воплощение мечты каждой женщины, — подразнила я.

— Навсегда без изменений… без движения вперед.

— Что это значит?

Он медленно ответил:

— Помнишь, как мы рассказали Чарли, что собираемся пожениться? И он решил, что ты… беременна?

— Он хотел тебя застрелить, — со смехом угадала я. — Признайся, какую-то секунду, он на самом деле об этом подумал.

Эдвард не ответил.

— Что такое, Эдвард?

— Я хотел бы… в общем, я хотел бы, чтобы он оказался прав.

— Уф, — выдохнула я.

— Больше всего я хочу, чтобы был какой-то способ, и Чарли оказался прав. Чтобы у нас была такая возможность. Мне ненавистна
мысль, что я лишаю тебя этого.

Мне понадобилась минута и я ответила:

— Я знаю, что делаю.

— Белла, откуда ты можешь это знать? Посмотри на мою мать и сестру. Не так-то просто пожертвовать этим, как тебе кажется.

— Эсме и Розали прекрасно справляются. Если такая проблема возникнет, потом, мы можем поступить как Эсме, мы усыновим…

Он вздохнул и тут его голос стал жестоким:

— Это не правильно. Я не хочу, чтобы ты жертвовала ради меня. Я хочу отдавать, а не отбирать. Я не хочу красть твое будущее
. Будь я человеком…

Я закрыла ему рот своей рукой.

— Ты мое будущее. А теперь остановись. Перестань хандрить или я позвоню твоим братьям, чтоб они забрали тебя. Похоже, что
мальчишник тебе просто необходим.

— Прости меня. Я хандрю, да? Наверное, это нервы.

— А твои ноги не замерзли?

— Не в этом смысле. Я целый век ждал, чтобы женится на вас, мисс Свон. Я с нетерпением жду свадебной церемонии… — он замолк
на полуслове. — О, ради всего святого!

— Что случилось?

Он сжал зубы.

— Братьям звонить не придется. Очевидно, Эммет и Джаспер не позволят мне сегодня увильнуть.

Я прижалась к нему на одну секунду, а потом отпустила. У меня не было никакого желания играть с Эмметом в перетягивание
каната.

— Повеселись.

От окна раздался противный звук — кто-то специально царапал по стеклу стальными ногтями, рождая ужасно неприятный,
зубодробильный скрежет. Меня передернуло.

— Если ты не отдашь нам Эдварда, — угрожающе прошипел невидимый в ночи Эммет. — То мы придем за ним сами!

— Иди, — засмеялась я. — Пока они не разрушали дом.

Эдвард закатил глаза, но встал на ноги одним плавным движением, и вторым движением его рубашка уже была на нем. Он склонился
ко мне и поцеловал в лоб.

— Ложись спать. Завтра у тебя важный день.

— Спасибо, что напомнил! Теперь я окончательно упокоилась.

— Встретимся у алтаря.

— Я буду в белом.

Я улыбнулась тому, как буднично я это произнесла.

Он сказал, с легким смешком:

— Очень убедительно.

Тут он резко пригнулся, мышцы напряглись, готовясь к прыжку, и он исчез. Выскочил в окно, слишком быстро, чтобы мои глаза
смогли заметить.

Снаружи раздался приглушенный удар и проклятья Эммета.

— Смотрите мне, чтобы никаких опозданий, — тихо проговорила я, зная, что они услышат.

Тут в моем окне возник Джаспер, его медовые волосы серебрились в слабом свете затянутой облаками луны.

— Не волнуйся, Белла. Мы доставим его домой во время.

Я внезапно почувствовала спокойствие, и все мои приступы растерянности потеряли смысл и важность. Как и Элис с ее
необъяснимыми точными предсказаниями, Джаспер, по своему, тоже был одарен талантом. Стихия Джаспера — настроения, а не
будущее, и невозможно было сопротивляться чувствам, которые он мог вам внушить.

Все еще закутанная в одеяло, я неловко села.

— Джаспер? А как вампиры проводят мальчишники? Вы ведь не поведете его в стриптиз клуб?

— Ничего ей не рассказывай! — прорычал Эммет снизу. Раздался еще один удар, и Эдвард тихо рассмеялся.

— Успокойся, — ответил мне Джаспер — и я его послушалась. — У нас Калленов, будет своя версия. Просто несколько кугуаров,
да парочка гризли. Обыкновенная ночная вылазка.

Я подумала, смогу ли когда-нибудь так же непринужденно говорить о «вегетарианской» вампирской диете.

— Спасибо, Джаспер.

Он подмигнул мне и пропал из виду.

Снаружи царила тишина. Через стену доносились приглушенный храп Чарли.

Я улеглась на подушку, и мне захотелось спать. Из-под отяжелевших век, я смотрела на стены моей маленькой комнатки, выцветшей
в лунном свете.

Последняя ночь в моей комнате. Последняя ночь Изабеллы Свон. Завтра вечером я стану Беллой Каллен. Хотя все свадебное
испытание, казалось мне большой занозой, должна признаться, что мне нравилось как звучит мое будущее имя.

Ожидая прихода сна, я позволила себе немного помечтать. Но, через несколько минут, я почувствовала возросшее беспокойство,
тревога скрутилась где-то в животе и неудобно улеглась там. Без Эдварда кровать казалось слишком мягкой и слишком теплой.
Джаспер был уже далеко, и все спокойные, расслабляющие ощущения пропали вместе с ним.

Завтра будет очень длинный день.

Я подозревала, что большинство моих страхов — глупости, и я просто должна была перебороть их. Внимание — это неизбежная
часть жизни. Я не смогу вечно сливаться с окружающим пейзажем. Однако, у меня была парочка особенных переживаний, и они
были самой настоящей проблемой.

Во-первых, это шлейф моего платья. Элис позволила своему художественному вкусу одержать победу над практичностью, и теперь
я не могла вообразить как я смогу пройти по лестнице в доме Калленов на каблуках и с шлейфом. Нужно было тренироваться.

Второе — это список гостей.

Семья Тани, клан Денали, прибудут перед церемонией.

Было бы оскорблением приглашать семью Тани в одну комнату с нашими гостями из Квильетской резервации, отцом Джейкоба и всеми
Клируотерами. Среди Денали не было поклонников оборотней. А Ирина, сестра Тани, вообще не придет на свадьбу. Она все еще
была преисполнена местью к оборотням за то, что они убили ее друга Лорана (в тот самый момент, когда он собирался убить меня)
. Благодаря этой затаенной обиде, Денали не стали помогать семье Эдварда в тяжелый момент. Когда на нас напала орда
новообращенных вампиров, нам помогли волки. Неожиданный альянс с Квильетскими волками спас всем нам жизни.

Эдвард заверил меня, что Денали вблизи Квильетов это не опасно. Таня и вся ее семья — кроме Ирины — чувствовали себя ужасно
виноватыми за отступничество. Договор с оборотнями малая цена за ошибку, и эту цену они согласны были заплатить.

Это все важные проблемы. Была еще одна маленькая проблемка: моя неуверенность в себе.

Я никогда раньше не видела Таню, но была уверена, что встреча с ней не будет праздником для моего эго. Давным-давно,
неверное еще до моего рождения, она заигрывала с Эдвардом — нет, я вовсе не обвиняю ее или кого-то еще в желании обладать им.
И все равно, она будет прекрасна от и до. Хотя Эдвард однозначно — или по непонятной причине — предпочитал меня, я все
равно не удержусь от сравнений.

Я чуть-чуть поворчала, пока Эдвард, который знал эту мою слабость, не урезонил меня и не заставил почувствовать себя виноватой:

— Мы это самое близкое, что у них есть из семьи, Белла, — напомнил он мне. — Они до сих пор ощущают себя сиротами, понимаешь?
Даже спустя столько времени.

Я представила это и перестала хмуриться.

Теперь у Тани была большая семья, почти такая же большая как семья Калленов. Их было пятеро: Таня, Кейт и Ирина, к ним,
почти так же как когда-то к Калленам присоединились Элис и Джаспер, присоединились Кармен и Елезар, всех их связывало
желание жить более мирно, чем другие вампиры.

Несмотря на такую компанию, Таня и ее сестры были все еще одиноки. До сих пор в трауре. Потому что, очень много лет назад у
них тоже была мать.

Могу представить какую рану оставила эта утрата, даже спустя тысячи лет. Я попыталась представить семью Калленов без их
создателя, их центра, и их предводителя — их отца, Карлайла. И я не смогла даже представить.

В один из вечеров, когда я допоздна засиделась у Калленов дома, Карлайл рассказал мне историю Тани. Я старалась научиться
как можно большему, подготовиться как можно лучше к избранному мной будущему. История матери Тани была одна из многих,
причинно-следственная связь, иллюстрирующая одно из правил которое мне нужно будет знать, когда я присоединюсь к
бессмертному Миру. Только лишь одно правило, вернее — один закон, имеющий под собой тысячу пунктов — Хранить тайну.

Хранить тайну это значит много — жить не вызывая подозрений как Каллены, переезжать с места на место прежде чем люди заметят
что они не стареют. Или же вообще не попадаться людям на глаза — разве что приходить поесть — так жили кочевники типа
Джеймса и Виктории, и живут до сих пор друзья Джаспера Питер и Шарлотта. Это означает контроль над любым созданным
вампиром, как случилось с Джаспером, когда он жил с Марией. И как не получилось у Виктории, с ее новообращенными.

И это означает запрет на создание кое-каких существ, потому что некоторые создания невозможно контролировать.

— Я не знаю, как звали мать Тани, — признался мне Карлайл, его золотые глаза, почти такого же оттенка, как и светлые
волосы, наполнились грустью, вспоминая боль Тани.

— Они никогда не говорят о ней, если можно этого избежать, никогда не вспоминают ее.

Женщина, которая создала Таню, Кейт и Ирину — которая любила их, как я считаю — жила много лет до моего рождения, во время
чумы в нашем мире, чумы бессмертных детей.

— О чем они думали, эти древние, я даже близко не могу понять. Они создавали вампиров из людей, которые были всего лишь
детьми.

Мне пришлось сглотнуть желчь, которая накопилась в горле, когда я представила то, о чем он рассказывал.

— Они были так прекрасны, — быстро добавил Карлайл, заметив мою реакцию. — Такие милые, такие очаровательные, даже
представить сложно. Их не возможно было не любить, это происходило неосознанно.

— Правда, их нельзя было ничему научить. Они замерли на том уровне развития, которого достигли, когда их укусили.
Очаровательные двухгодовалые лопочущие детки с ямочками на щеках, способные в гневе уничтожить пол деревни. Если они
испытывали голод, они кормились, и ни одно слово предостережения не могло их сдержать. Люди увидели их, пошли разговоры,
страх вспыхнул как огонь в сухих щепках…

— Мать Тани создала такого ребенка. Так же как я не понимаю других древних, так я не понимаю и ее причины. — Он глубоко
вздохнул, успокаиваясь. — Конечно же, вмешались Волтури.

Я вздрогнула, как вздрагивала всегда от звука этого имени, но, конечно же, легион итальянских вампиров — самопровозглашенная
королевская знать — была центром этой истории. Нет закона, если нет наказания, нет наказания, пока нет палача. Древние Аро,
Кай и Маркус правили всеми Волтури. Я лишь однажды встретилась с ними. И в это краткое знакомство, мне показалось, что Аро,
с его могущественным даром читать мысли — одно единственное прикосновение и он знал все мысли когда-либо побывавшие в голове
— был их настоящим лидером.

— Волтури изучали бессмертных детей, дома в Волтерре и по всему свету. Кай решил, что юные создания были неспособны хранить
наш секрет. И значит, их нужно было уничтожить.

— Я уже сказал тебе, насколько они были прекрасны. В итоге, отчаянно сражавшиеся за них кланы были практически полностью
истреблены. Резня не имела размаха южных войн на континенте, но по-своему была еще более разрушительна. Старинные семьи,
древние традиции, друзья… Много было утрачено. В итоге, эта практика была пресечена.

Бессмертные дети стали неназываемыми, табу.

— Когда я жил с Волтури, я встречал двух бессмертных детей, так что, я лично знаю, как они выглядели. Аро уже после катастроф
ы виновниками которой они стали, долгие годы изучал их. Ты знаешь его пытливый ум, он надеялся, что их можно приручить. Но,
в конце концов, решение было единодушным: бессмертным детям нельзя позволить существовать.

Я уже забыла о матери сестер из Денали, когда история вновь вернулась к ней.

— Не известно, что именно произошло с матерью Тани, — сказал Карлайл. — Таня, Кейт и Ирина ничего не знали до того самого
дня, когда за ними пришли Волтури. Их мать и ее незаконное создание уже были их пленниками.

Жизнь Тане и ее сестрам спасло неведение. Аро прикоснулся к ним и увидел их полную невиновность, так они избежали наказания
вместе с матерью.

— Никто из них никогда раньше не видел этого мальчика, даже не подозревали о его существовании. До того самого дня, когда
увидели его на костре на руках их матери. Я могу только предполагать, что их мать держала все в секрете, чтобы защитить их.
Но зачем она вообще создала его? Кто он такой, и что значил для нее, почему ради него она решилась нарушить самый суровый
закон? Таня и остальные так никогда и не узнали ответы на свои вопросы. Но они не сомневались в виновности своей матери. И
я не думаю, что они смогли ее простить.

— Хотя Аро и заверил в непричастности Тани, Кейт и Ирины, Кай хотел сжечь и их. Виновны как соучастники. Им повезло, что в
тот день Аро был милосерден. Таня и ее сестры были прощены, но на их сердцах остались незаживающие раны и очень большое
почтение к закону…

Не знаю, когда именно мои воспоминания превратились в сон. Вот я будто бы снова слушаю Карлайла, смотрю ему в лицо, и вот
момент спустя уже смотрю на серое, бесплодное поле и чувствую густой запах горящего фимиама. Здесь я была не одна.
Группа фигур в центре поля, все закутанные в пепельные плащи, должны были напугать меня — ведь это могли быть только
Волтури, и я была, несмотря на их приказ в нашу последнюю встречу, все еще человеком. Но я знала, как иногда случалось
со мной во сне, что они меня не видят.

Всюду вокруг меня находились пепелища. Я узнала сладость в воздухе и не слишком внимательно изучала холмики. У меня не
было желания видеть лица уничтоженных по их приказу вампиров. Я боялась, что узнаю кого-нибудь в этих тлевших погребальных
кострах.

Солдаты Волтури окружили нечто, и я слышала, как в их тихих голосах росло возбуждение. Я приблизилась к ним ближе,
неодолимая сила сна тянула меня посмотреть, что или кого они так внимательно рассматривали. Осторожно пробираясь между
двумя шипящими вампирами, я наконец-то увидела объект их спора, он стоял на небольшом холмике перед ними.

Он был прекрасен, очарователен, именно таким как описал его Карлайл. Мальчик был совсем еще крошкой, не больше двух лет.
Светло-каштановые локоны обрамляли его ангельское личико, круглые щечки и пухлые губки.

Меня охватило сильное желание спасти милого, испуганного ребенка. Волтури и и их угрожающий вид больше не волновала меня.
Я рванулась к ним и плевать, если они заметят меня. Я побежала, минуя их, прямо к мальчику.

Я остановилась, пошатываясь, только когда смогла полностью осмотреть пригорок, на котором он сидел. Это были вовсе не земля
или камень, это была куча человеческих тел, обескровленных и безжизненных. Слишком поздно было не смотреть на лица. Я знала
их всех — Анжела, Бен, Джессика, Майк…

И прямо под очаровательным мальчиком лежали тела моих папы и мамы.

Ребенок открыл яркие, кроваво-красные глаза.